Лента новостей
Статья4 сентября 2010, 01:00

Нас оставалось только двое...

Нас оставалось только двое...

Впервые я увидел его несколько лет назад на скамейке в сквере за памятником В.И. Ленину. Сидел пожилой человек в добела вылинявшей, но аккуратно отглаженной гимнастёрке. Майский ветер лохматил его седые волосы, щекотал обожжённую, в красных прожилках кожу на щеках. На небольшом фанерном щитке, прикреплённом к скамейке, был указан номер воинской части. В руках он держал старенькую гармошку-трёхрядку. Склонившись над ней, что-то тихо наигрывал.

В тот праздничный майский день в сквере происходили радостные встречи. В густой толпе то и дело возникали шумные людские водовороты. Пожилые люди, сбросив груз своих лет, обнимали друг друга, целовались, плакали, что-то кричали. Блеск орденов и медалей слепил глаза.
Только скамейка, на которой сидел человек с гармошкой, оставалась пустой. Я подошёл поближе и прислушался. Старый солдат тихо наигрывал фронтовую песню "Сторонка родная". Его большие узловатые пальцы осторожно перебирали пуговки гармошки, и рождалась щемящая до боли мелодия. Он играл отрешённо, словно не замечал праздничного кипения вокруг.
- Танкист? - спросил я, дождавшись паузы. Из-под редких бровей на меня глянули голубые приветливые глаза.
- Он самый, - и, проведя рукой по щеке, добавил, - по "фотографии" признали?
Да, это особая примета танкиста, никуда её не спрячешь.
- Можно посидеть с вами?
- Место не заказанное, - по его лицу пробежала тень. - Тем более сюда всё равно никто не придёт. От моего дивизиона двое всего и осталось, я да друг мой Михаил, только он в Тамбове да и безногий, где ему приехать. А я всё равно каждый год в этот день сюда прихожу, вдруг да объявится кто-нибудь ещё.
Он опять заиграл. В его старых неподатливых пальцах была какая-то нежная сила, придававшая бесхитростной мелодии пронзительную задушевность. Гармошку наверняка не раз латали, на её боках виднелись потоки клея.
- Командира моего гармошка, - сказал солдат, - когда в медсанбат его увозили, велел мне её взять. "Вернусь, говорит, отдашь, а пока владей". Вот и владею до сей поры. А песня эта его любимая была.
Иван Тимофеевич Гаврилов - так звали старого солдата. Войну он начал под Сталинградом. Живым, хотя и обожжённым (кожу на лице по кусочкам наращивали), вышел из-под Курской дуги. Последний свой бой принял на Зееловских высотах в Германии.
- Я механиком-водителем был. Самому-то стрелять не довелось, но сколько вражеских пулемётов и пушек потоптал - не счесть. До самой Германии докатил, до того страшного боя, в котором весь наш дивизион полёг. Только узнал я об этом уже в госпитале после войны.
В десятки военкоматов писал Иван Тимофеевич, пытаясь разыскать боевых друзей. Узнал, что в живых от дивизиона осталось только двое: он да башенный стрелок.
- Но ведь бывает так, что ошибаются архивы. Я вот здесь уже несколько раз видел, как встречаются люди, в списки погибших вписанные. Может, и из наших кто уцелел.
На следующий год в День Победы я снова увидел Ивана Тимофеевича на той же скамейке, и опять он задушевно наигрывал песню "Сторонка родная". За прошедший год сдал старый солдат - ссутулились плечи, поредела седина, только глаза оставались лучисто-голубыми.
- Из больницы сбежал, - весело подмигнул Иван Тимофеевич. - Вспомнил, как из санбатов удирал, вот и тряхнул стариной. Осколок у меня, понимаешь, под сердцем сидит, памятка немецкая, стронулся он с места, в самое сердце вроде бы упёрся. Так врачи объяснили. Полный покой, говорят, никаких движений, если жить хотите. А какой тут покой, когда праздник Победы приближается! А ну как кто из наших объявится, а меня нет! Скатал я одеяло вроде человеческой фигуры, под простыню сунул и удрал. Военная хитрость, одним словом. Ничего, завтра вернусь, пускай лечат.
Мы сидели на скамейке до позднего вечера, когда зажглись яркие огни, народ высыпал на праздничные гуляния.
- Пора мне, - тихо сказал Иван Тимофеевич. Он аккуратно уложил в солдатский мешок гармошку. Прощай до следующего года.
Но на следующий год он не пришёл. В День Победы я несколько раз проходил мимо знакомой скамейки в сквере - старого солдата на ней не было…

Автор:Николай Еремеев