Наш дом

Ну, вари, вари…

Из всех домов, где мы жили, я выделяю особенно дом по улице Революционной, 88 (ныне его номер 106), это тот самый дом, где с лета 1931-го по декабрь 1941 года мы жили всей семьёй, где умер наш папа...
В доме на первом этаже, при входе со двора, в одной длинной комнате располагались Сычёвы. Муж, жена и их внук. Потом шёл широкий коридор. Большая квартира окнами во двор принадлежала бабушке-ленинградке из репрессированных. Где ей указали, там она и жила. Потом она уехала к родным, и её квартиру заняли Лисицыны, спустились со второго этажа. Эта квартира была побольше их прежней: комната, кухня и детская. С ними жила бабушка Лисицыных. Вечно почёсывалась и спрашивала:
- Куда идёшь? - и, услышав ответ «За хлебом», милостиво разрешала:
- Ну, иди!
- А теперь откуда пришла? - спрашивала. - С базара? Значит, будешь щи варить? Ну, вари, вари...
Дальше находился второй ход со двора на первый этаж. Здесь жила семья Моисея Яковлевича Гольбрайха, начальника Мичуринского райпотребсоюза. Его жена Ханна Борисовна была домохозяйкой. Их дети: Борис, мне ровесник, и Галя, 1936 года рождения. Моисей Яковлевич - доброй души человек. Когда умер папа, он спросил нашу маму, нужна ли помощь. Она отказалась. Тогда он спросил, есть ли дрова. Дров не было. Он привёз машину дров, потом машину угля. Ханна Борисовна - красивая, пышноволосая, тоже очень добрая. Борис был необычайно похож на свою маму.
Наша мама занималась у них стиркой. Приглашали стирать у них в квартире, чтобы не таскать по дому сырое бельё. Прежде всего сажали завтракать. Потом она стирала, и во время обеда её кормили. Кончала стирать: «Садитесь ужинать». И ещё заплатят деньгами, рассказывала мама. Потом появилась домработница Груша, и маму перестали приглашать стирать бельё.
Однажды давали в магазине на Советской повидло. Ханна Борисовна простояла долго в очереди, простудилась и умерла. Это было большое горе. А после смерти Ханны Борисовны Груша как-то незаметно стала женой Моисея Яковлевича. Борис получил инженерное образование, познакомился с Ириной Мещеряковой в Мичуринске (её родители были врачи), они поженились, жили в Москве (Добавлю: брат Галины Виктор Петрович Мещеряков - ученик А.М. Красноусова и А.Р. Монастырского, крупный современный филолог - В.А.). Галя стала врачом-отоларингологом.

И матаню
сделаю

На втором этаже в двух комнатах окнами во двор жили Евстратовы. В сарае они держали корову, продавали молоко. Наша дворовая собака Белка, которую мы очень любили, охраняла эту корову.
Угловая квартира (одна комната с видом на Революционную, кухня с окном во двор и завод) была нашей. Прожили мы с отцом в ней чуть больше года: летом 1931 года получили, а в октябре 1932-го папа умер.
После мытарств по частным квартирам эта квартира показалась огромной и светлой. Площадь жилой комнаты с четырьмя окнами 26 квадратных метров.
Рядом с нами жили Сазыкины: муж работал машинистом, мать была домохозяйкой, двое сыновей - Володя и младший Лёва. Он очень любил, когда наша мама замешивала тесто для домашней лапши.
- Тёть Нин, дайте кусочек теста. Я тоже буду делать лапшу.
Делал лапшу и облизывался: очень уж вкусным было тесто.
Когда не мог ещё правильно говорить, он так произносил одну детскую речёвку: «Ину паку, ину каку и матаню сдеею». В переводе на русский это означало: возьму палку, возьму скалку и матаню сделаю.
Ещё дальше от нас жили Лисицыны: глава семьи Петр Лисицын, Александра Михайловна, его жена, их бабушка и дети: старшая Калерия (просила: зовите меня Калой), средние Валентина и Зоя, младший брат Шура. Калерия Петровна окончила учительский и педагогический институты, так же, как и я, стала историком, избиралась секретарём горкома комсомола, работала в школах № 5 и 7, участвовала в работе ветеранской организации. Была известна в городе. Валентина работала кассиром и продавцом.

Мичуринский
кружок
во дворе

Шура рано начал курить. Мать часто наказывала его хворостиной. Когда она нападала на Шурку, собака Белка его защищала и стягивала с тёти Шуры юбку. Только она за хворостину, собака снова тянет юбку вниз. И смех, и горе. Однажды врачи дали совет: дайте ему свободно выкурить две пачки «Севера», и, накурившись, он отобьёт себе желание курить. А Шурка две пачки выкурил и говорит: «Давайте ещё!». Так курить и не перестал. Участвовал в войне. Вернулся живым и здоровым…
Занятия по изучению природы, когда мы были школьниками, происходили нередко у нас в доме на улице Революционной. По соседству жила учительница Мария Семёновна Львова. Она организовала здесь мичуринский кружок, проводила его заседания, рассказывала нам много интересного про жизнь растений. Мы под её руководством ухаживали за огородом, который был разбит при доме. За советами ходили в ЦГЛ имени И.В. Мичурина (бывший монастырь), иногда встречались с последователем Ивана Владимировича С.Ф. Черненко, который помогал нам советами и давал саженцы. Когда умер Мичурин, нас, юных натуралистов, поставили у его гроба в городском театре в почётном карауле.
Когда мы жили в этом доме, он был двухэтажный. В 1970-х годах надстроили третий этаж. Но каждый раз, когда я прохожу мимо своего дома, вспоминается детство, мама и папа, большая наша семья, соседи.