Лента новостей
Статья10 мая 2017, 15:56

Партбилет политрука

В редакцию «Мичуринской правды» обратился Александр Фёдорович Леонов с просьбой опубликовать фронтовые воспоминания своего отца, участника Великой Отечественной войны Фёдора Дмитриевича. Мы охотно откликнулись на эту просьбу. Вот что написал участник боевых действий в своём дневнике о пережитом в годы войны.

Фёдор Леонов с боевыми товарищами.
Фёдор Леонов с боевыми товарищами.

Приказано
захватить село

В декабре 1942 года советские войска вели тяжёлые наступательные бои с фашистскими захватчиками в районе среднего Дона. В холодную тёмную ночь нашей роте был дан приказ внезапным ударом занять село недалеко от города Сватова. В этом бою был тяжело ранен командир роты младший лейтенант Блохин, и мне, как его заместителю, приказали командовать ротой.
Перед очередным боем ко мне подошёл мужчина средних лет с тремя кубиками в петлице. Военный, которого отличало волевое лицо, представился политруком нашей четвёртой роты Паниным. Я обрадовался такому помощнику и в то же время растерялся, потому что он намного старше меня и по возрасту, и по званию (у меня был только один кубик в петлице). После короткого знакомства договорились, что я стану отвечать за руководство боем, а он - за политическое обеспечение действий солдат во время боя.
На следующий день в час ночи я отдал приказ роте незаметно подойти как можно ближе к селу и стремительной атакой захватить его. Незаметно приблизиться к селу удалось во многом благодаря тому, что бойцы были в маскировочных белых халатах. Когда до цели оставалось метров 400, фашисты начали освещать окрестности села с помощью ракет. Я приказал бойцам залечь, а ударной группе - бесшумно уничтожить передовое охранение врага. Подошёл политрук и попросил, чтобы я позволил ему командовать этой группой. Сначала я не соглашался, но настойчивость Панина взяла верх, и вместе с пятью солдатами он отправился выполнять задание.
Минут через 15-20 вернулся боец из этой группы и сообщил, что уничтожено три немецких солдата и захвачен пулемёт. После этого я поднял роту в атаку. Мы бесшумно вошли в село и открыли ураганный огонь по окнам домов. Немцы стали выскакивать в одном нижнем белье и метаться по глубокому снегу, а мы косили их из автоматов и пулемётов при свете горящего сарая, подожжённого нашими бойцами. Фашистов в селе было много, так что успели организовать оборону в центре поселения. К рассвету они окончательно пришли в себя и после артиллерийского и миномётного обстрела наших позиций пошли в атаку. Первую мы легко отбили, а во время второй пришлось отступить.
К полудню фашисты захватили нас в клещи слева и справа, крича: «Русь, бей комиссаров, сдавайся». Посовещавшись с Паниным, я решил отвести роту на окраину села, чтобы не допустить нашего полного окружения. При отступлении мы забрали трофейное оружие. Я взял два автомата, политрук - ручной пулемёт.

В обороне

После очередной артиллерийской подготовки фашисты снова пошли в атаку. Но она захлебнулась, немцы стали кричать: «Русь, сдавайся, вы окружены». А мы в ответ: «Фриц, сдавайся!», хотя понимали, что наше положение очень серьёзное, мы шутили, по сути, со смертью. Наш политрук на требование немцев отвечал им так же, как запорожские казаки в своём письме турецкому султану.
К концу того дня фашисты снова пошли в атаку под прикрытием двух танкеток. К тому времени у нас вышли из строя два пулемёта. Из оставшихся трёх стрелял я и политрук (он обслуживал сразу два пулемёта, перебегая то на один, то на другой фланг). К вечеру немцы прекратили атаки и принялись собирать своих раненых и убитых. Под покровом ночи мы хотели эвакуировать своих раненых, которых было 20, но ничего из этого не вышло, поскольку враг окружил нас плотным кольцом.
Село мы не покинули, зная, что должна подойти подмога. Наконец, она появилась, но нашим войскам никак не удавалось вызволить нас из окружения - не позволяла открытая местность. Когда наступила ночь, принялись строить пулемётные гнёзда из материалов, оставшихся от разрушенных домов, укрепляя тем самым свои оборонительные позиции. Раненых разместили в подвалах, где прятались и местные жители. Утром немцы снова пошли в атаку, но мы легко её отбили. После этого противник не предпринимал атак, а только методично обстреливал нас из миномётов.
Тем временем политрук бегал то к одному, то к другому бойцу и что-то говорил им. Я просил Панина не рисковать, ведь его плотная фигура была заметной мишенью для снайперов. На мои увещевания он только отшучивался. А я удивлялся, как этот человек после полутора суток ожесточённых боёв может шутить и улыбаться. Между тем наше положение было крайне тяжёлым: кончилось продовольствие, на исходе боеприпасы.

Жертвы
миномётного
обстрела

Часа в два дня после очередного миномётного обстрела я услышал истошный крик нашего воина: «Ратуйте». Это означало «спасайте». Подошёл к нему и увидел, что рукав его гимнастёрки разорван, из него течёт кровь. Не медля ни минуты, затащил солдата в ближайшую хату и остолбенел при виде того, как политрук раздаёт шестерым бойцам порции творога из большущего таза. Я отчитал его за большое скопление людей в одном месте, ведь было достаточно одного попадания мины, чтобы все погибли. Затем уделил внимание раненому, из локтя которого торчал осколок мины. Попытался вытянуть его руками, но ничего не вышло. Солдат от боли кричал так, что стены дрожали. Тогда я вцепился в осколок зубами и рывком вытащил его. Раненый облегчённо вздохнул и, сказав «спасибочки», вышел из хаты. Политрук стал угощать творогом и меня, но я отказался, так как был весь в крови.
В это время раздался оглушительный треск, и я потерял сознание. Когда очнулся, стояла тишина, только голова сильно болела. Чувствую, мне на шею и лицо льётся что-то горячее и липкое - оказалось, кровь. Еле выбрался из-под трупов своих солдат. Когда дым рассеялся, увидел страшную картину: все шестеро солдат были мертвы, они погибли от разрыва мины, которая угодила прямиком в таз с творогом. Мои предчувствия оказались верными, не зря я ругал политрука за то, что он собрал в одном месте столько людей. А Панин был жив, его отбросило к стене, откуда раздавались его стоны. Когда я подошёл к нему, он сказал: «Иди, отбивай атаку».
Я выскочил наружу и увидел, что немцы опять пошли в атаку. Я залёг за пулемёт, из которого ещё недавно стрелял политрук, и стал стрелять по плотной цепи наступавших. Стрелял до тех пор, пока солдаты в тёмно-зелёных шинелях не повернули назад. Когда снял с головы каску, увидел торчащий из неё осколок мины и понял, что она спасла меня от смерти.

Победа над болью

Вернувшись к политруку, увидел, что он лежит в той же позе, его мужественное лицо не выражало страдания. В груди Панина что-то клокотало и хрипело. Я сказал, что атака отбита, он слегка улыбнулся и хриплым голосом попросил перевернуть его на другой бок. Когда я взял его за правую руку, она выскочила из шинели - оказывается, её оторвало по самое плечо. Чтобы раненый не заметил этого, я воткнул её обратно в рукав шинели. Но он заметил мою хитрость, сказал, что руки у него больше нет. Политрук велел мне взять из гимнастёрки партбилет и сохранить его. Оказалось, что партбилет и 30 рублей денег пробиты осколком мины и густо залиты кровью. Разорвав рубашку на груди раненого, я увидел осколок, хотел вытащить его из груди, но Панин запретил, сказав, что кровь польётся сильнее.
В это время фашисты снова пошли в атаку, и я присоединился к отражавшим её, предварительно приказав одному из солдат перевязать политрука. Через 30 минут, после того, как атака была отбита, я спустился в подвал, куда солдат перенёс политрука, и увидел удивительную картину: политрук как ни в чём не бывало беседовал с другими ранеными бойцами. Увидев меня, спросил, хорошо ли я спрятал его партбилет, после чего дал адрес жены и попросил, чтобы я отослал ей деньги, которые очень пригодятся его двум малолетним детям.
До вечера политрук находился в расположении части, а ночью наши разведчики эвакуировали его в тыл. Я сдал его партбилет комиссару полка майору Коновалову, осведомившись, жив ли раненый. Он сказал, что жив, но находится в тяжёлом состоянии. Из всей этой трагической истории я вынес мысль о том, что этот преданный идеалам коммунизма человек думал в первую очередь не о себе, не о своём здоровье, а о сохранности партийного билета.

Автор:Фёдор Леонов