Печатано с указного дозволения

Незаурядный деятель отечественного просветительства, журналист, литератор, издатель, переводчик и страстный поклонник Вольтера, И.Г. Рахманинов родился в 1753 году предположительно в селе Казинка Козловского уезда в дворянской семье. По одной из версий он принадлежал к старинному роду молдавских господарей, переселившихся в Московское княжество ещё в XV веке.
Согласно другой версии род Рахманиновых происходил от татар, перешедших на русскую службу, что подтверждает и арабское слова "рахман" (милостивый), лежащее в основе фамилии. Известно, что ещё в XIV-XVI веках несогласные слои христианского общества Золотой Орды перешли на служение русскому царю. Таким образом, история рода Рахманиновых та же, что и дворян Маликовых, Годуновых, Тургеневых, Юсуповых и ряда других, в основе фамилий которых также лежат тюркские корни.
Известно, что отец Ивана Герасимовича, Герасим Иевлевич, вместе со своим братом Фёдором сделал карьеру в дни дворцового переворота 24 ноября 1741 года при воцарении на престоле всероссийском дочери императора Петра Великого Елизаветы Петровны. Впоследствии благодаря этим событиям братьям Рахманиновым были пожалованы земли в Тамбовской провинции, в том числе и село Казинка, конфискованное у временщиков-иностранцев.
Кроме того, за участие в тех памятных дворцовых событиях императрица Елизавета пожаловала Герасиму Рахманинову 25 ноября 1751 года Грамоту, подтверждающую дворянское его достоинство и утверждающую Герб рода Рахманиновых.
От брака с княжной А.И. Кропоткиной Герасим Рахманинов имел пятерых детей, старшим из которых был Иван. Классическое для своего времени образование Иван Герасимович получил в столичных пансионах. Однако по признанию его самого, ещё в родительском доме он обрёл прочные познания в языках и литературе. Здесь же, в Казинке, Рахманинов впервые попробовал свои силы и в переводах французских авторов. Последующая поездка Ивана Герасимовича в Европу ещё более обогатила его кругозор новинками современной литературы, а также иностранными языками - немецким и английским.
Ранее считалось, что свою творческую деятельность Рахманинов начал во время службы в лейб-гвардии конном полку. Однако это не так. Задолго до поступления на военную службу Иван Герасимович в качестве переводчика активно сотрудничал со столичным "Обществом, старающемся о напечатании книг", где и произошло его знакомство с А.Н. Радищевым. По свидетельствам историков изначально переводы Рахманинова были анонимны, но уже с 1777 года на обложках переведённых им книг значится фамилия нашего земляка, что, конечно же, принесло ему известность в столичных литературных кругах как мастера литературного перевода.
В 1778 году Рахманинов поступает на действительную военную службу в конногвардейский полк, расквартированный в Санкт-Петербурге. Спустя всего четыре года его переводят в офицеры и перед Иваном Герасимовичем открываются перспективы сделать блестящую карьеру на воинском или гражданском поприще. Однако свой идеал служения обществу он видел иначе. Находясь под обаянием выдающегося просветителя своего времени Н.И. Новикова, (а его московскую типографию он неоднократно посещал во время своих визитов в Козлов) Рахманинов мечтает самостоятельно заняться издательским делом.
Со временем ему удаётся открыть в Петербурге частную типографию, в которой вскоре приступает к изданию авторских переводов французского просветителя Вольтера. Тамбовские краеведы А. Чернов и А. Головашин относят это событие к февралю 1788 года, поскольку именно в этот период секунд-майор Рахманинов приобретает у петербургского типографщика Матвея Овчинникова печатный станок и шрифт.
Кроме сочинений Вольтера, в столичной типографии Ивана Герасимовича впервые увидели свет произведения и некоторых российских авторов. Среди них, к примеру, две "Оды на взятие Очакова" тамбовского автора Моисея Слепцова.
Подобно Г.Р. Державину, И.Г. Рахманинов наряду с книгами издаёт и журналы: еженедельник "Утренние часы" (1788-1789) и сатирический журнал "Почта духов" (1789). Среди подписчиков на первый из них были А.Н. Радищев, Г.Р. Державин, И.И. Дмитриев и И.А. Крылов. Кроме того, все они, за исключением Радищева, публиковали в журнале свои произведения.
К сожалению, причин для прекращения выпуска этих периодических изданий немало. Тут и малый их тираж (число подписчиков едва-едва достигало ста), и репрессии, которым подвергся современник И.Г. Рахманинова - А.Н. Радищев и разгром, учинённый Екатериной II издателю Н.И. Новикову. В таких условиях небезопасно было оставлять в столице империи и саму типографию. Ранее также считалось, что Рахманинов вышел в отставку в 1791 году. Однако опубликованная история лейб-гвардии конного полка, где он проходит действительную службу, вносит важное уточнение: "Офицер полка И.Г. Рахманинов уволен к статским делам с производством в бригадиры 1-го января 1793 года…".
Таким образом, в 1791-1792 годах Иван Герасимович ещё продолжал оставаться в рядах кадровых офицеров, проживал в Санкт-Петербурге, не порывал связей со своим литературным окружением и из столицы руководил работой своей казинской типографии, переведённой туда ещё в 1791 году. По утверждению товарища Рахманинова С.А. Тучкова, после ареста А.Н. Радищева в 1790 году "Общество друзей словесных наук", в котором оба они состояли вместе с Радищевым, было запрещено полицией, а большинство их членов не только лишилось своих должностей, но и были вынуждены выехать из Петербурга.
Репрессиям, безусловно, подвергся и Рахманинов, вынужденный время от времени проживать в Казинке. Есть данные, что своё возвращение на малую родину он воспринимал вначале как временное явление. Неслучайно в 1791 году, будучи ещё кадровым офицером, он переводит в родовое имение на Тамбовщину лишь часть имевшегося у него полиграфического оборудования. По свидетельствам другого современника С.П. Жихарева, Иван Герасимович другую часть своей столичной типографии передал И.А. Крылову для открытия им собственного издательства. Таким образом, Рахманинов оставил в Петербурге не столько своего преемника, сколько продолжателя начатого им дела с надеждой ещё вернуться.
По мнению известного исследователя жизни Рахманинова Бориса Фёдоровича Мартынова, "уходя в тамбовскую провинциальную глушь со смелым замыслом осуществить там издание “Полного собрания сочинений Вольтера” в 20 томах, Рахманинов шёл по пути Н.И. Новикова, прилагавшего все усилия, чтобы сохранить издательское дело путём его децентрализации".
И это действительно так. Именно Новиков ранее осуществил расчленение своего издательства, переведя часть полиграфической базы в район Ряжска. В дальнейшем именно он оказал казинскому типографу помощь не только в оборудовании, но и в привлечении сотрудников. История сохранила имя одного из них - Я.И. Благодарова, получившего у Рахманинова должность корректора. Среди других сотрудников новой типографии были наборщик В.А. Дьяконов и смотритель вахмистр Крыженевский - однополчанин Рахманинова. К 1792 году казинская типография уже отпечатала первые три части "Собрания сочинений г. Вольтера" объёмом более 1100 страниц. По свидетельству очевидцев, тираж каждого тома составлял 600 экземпляров. Через год был закончен четвёртый том, и полиграфисты готовы были вот-вот приступить к изданию тома пятого…
В числе отпечатанных в Казинке книг современники отмечали три, переведённые самим Рахманиновым: "Аллегорические, философские и критические сочинения г. Вольтера", "Ненависть, побеждённая любовию" и "Политическое завещание господина Вольтера". Примечательно, что изданные Иваном Герасимовичем произведения продавались в козловских, тамбовских, московских и петербургских книжных магазинах.
В предыдущих краеведческих исследованиях неоднократно отмечалось, что именно городничий Сердюков стал автором доноса на казинского первопечатника. Это укоренившееся утверждение кочует по страницам краеведческой литературы уже без малого 125 лет. А появилось оно на свет с лёгкой руки членов Тамбовской учёной архивной комиссии, опубликовавших журнал своего заседания в декабре 1887 года. Читаем: "По доносу Козловского городничего Сердюкова о том, что Рахманинов печатает в своей типографии книги без всякого дозволения, типография была конфискована вместе с найденными и напечатанными в ней 5205 экз. книг, а сам Рахманинов предан суду".
Строго говоря, во-первых, никакого суда в отношении Рахманинова не производилось. Ведь ежели свершился суд, существует и приговор. А вот его-то как раз в природе и не существует. Во-вторых, современные биографы Ивана Герасимовича склонны оценивать роль козловского администратора в судьбе Рахманинова более объективно. Так, согласно сохранившимся документам Сердюков не только взял на себя ответственность в деле открытия (без дозволения!) в уезде частной типографии, но и зачастую попросту "закрывал глаза" на разного рода неувязки. В частности, на титульных листах издаваемых Рахманиновым книг значилось: "Печатается с указного дозволения в городе Козлове", в то время как книги издавались в 30 верстах от уездного города в селе, что было серьёзным нарушением именного указа 1783 года "О вольных типографиях", запрещавшего, кстати, любую полиграфическую деятельность вне городов.

А вот ещё одна деталь, которую Сердюков "не замечал". На журналах, изданных в Казинке, указано название петербургской фирмы - грубейшее нарушение! Не случайно при аресте типографии журналы, попавшие в опись, значились как изданные в столице империи.
В Государственном архиве Тамбовской области хранится любопытный документ, проливающий свет на истинные взаимоотношения между казинским вольтерьянцем и козловским городничем. Называется он "Дело об издании сочинений Вольтера бригадиром Рахманиновым в своей типографии без разрешения цензуры и властей". В нём приводятся выдержки из письма Сердюкова к Рахманинову, где городничий в отсутствии владельца сообщает ему о работе книгопечатни: "...он (наборщик) твёрдо набирает, и мало ошибок, повелел ему впредь, не теряя времени разъездами, самому корректуру просматривать".
Ну, скажите на милость, можно ли истолковать эти слова иначе, как разрешение городничего (высшего городского должностного лица, руководителя полицией) не представлять ему корректуру на просмотр? А городничему в то время надлежало исполнять ещё обязанности и цензора. И вот уже перед нами не доносчик Сердюков, а чиновник, пострадавший от карающей десницы правосудия, искренне симпатизировавший до того издательской деятельности своего земляка. Не следует забывать и того, что Иван Герасимович происходил из видного дворянского рода, вышел в отставку в чине бригадира (воинское звание выше полковника, но ниже генерала), что по Табелю о рангах соответствовало V классу и гражданскому чину статского советника. Какие уж тут доносы.
Лично я склонен придерживаться иной трактовки событий, положенных в основу случившихся в дальнейшем с Рахманиновым передряг. Впервые она была озвучена почти полвека назад Б.Ф. Мартыновым. Суть её такова: кто-то из "доброжелателей" Ивана Герасимовича положил изданный им томик сочинений Вольтера на столик в кабине Екатерины II. Точно так же в своё время её "познакомили" с радищевским "Путешествием из Петербурга в Москву". 5 января 1794 года императрица направила Тамбовскому наместнику генерал-поручику В.С. Звереву следующее письмо: "Дошло до сведения нашего, что в городе Козлове есть типография, о которой желаем знать подробно, давно ли оная, кем. По чьему позволению и на какой конец заведена, какие вышли из неё до сего времени книги и другие сочинения, также учреждена ли для сей типографии узаконенная цензура и кто оную исправляет...".
А вот ещё одна нестыковка в "Деле И.Г. Рахманинова". Как уже сообщалось выше, Екатерина II направила в Тамбов письмо 5 января, а городничий Сердюков подал рапорт наместнику В.С. Звереву об обнаружении им в Козлове "Полного собрания сочинений г. Вольтера", которую бригадир Рахманинов печатает в собственной типографии в Казинке за день до этого - 4 января 1794 года. Как же так? Телеграфа в ту пору не было, корреспонденции из обеих столиц добирались до провинций в течение нескольких недель. Да и могло ли так случиться, что, словно предвидя скорый монарший запрос, козловский администратор решил упредить события, сняв тем самым с себя вину? Выходит, дальнейшее развитие событий было инициировано именно тамбовской администрацией! Судите сами: 5 января (задолго до поступления императорского запроса!) в Тамбове уже заводят дело "Об издании сочинений Вольтера бригадиром Рахманиновым в своей типографии без разрешения цензуры и властей"; 10 января наместник Зверев предлагает как можно скорее направить в Казинку капитана Салькова с воинской командой, чтобы "всё, сколько оказаться может вновь напечатанные или перепечатанные в его типографии книги, забрав, за общей печатью, также и типографщика за присмотром, к надлежащему рассмотрению и поступлению по законам, представить в наместническое правление…".
17 января капитан Сальков уже рапортовал наместнику, что из Казинской типографии им изъято и представлено в Тамбов по одному экземпляру найденных там изданий, а прочие опечатаны и оставлены в кладовой под охраной.
Полагаю, что в дурном исходе этого дела не были заинтересованы ни тамбовский наместник Зверев, ни полицейские чины. Быть может, нестыковка в датах говорит лишь о том, что многие документы были составлены задним числом?
Итак, согласно сохранившимся документам в Казинке было найдено 200 экземпляров II части вольтеровских сочинений, 400 экземпляров III части, 600 экземпляров IV части, а также тираж журнала "Почта духов" в двух частях, по 600 экземпляров каждая. Среди остальных конфискованных книг оказалось ещё 10 наименований общим тиражом 5205 экземпляров.
А что же Рахманинов? По воспоминаниям современников, он спокойно взирал на происходящее. Возмутился лишь однажды, когда Сальков приказал арестовать наборщика Дьяконова с тем, чтобы препроводить его в Тамбов. Иван Герасимович последовал за ним, дабы выручить своего подчинённого. Однако в губернском центре у Рахманинова потребовали письменных объяснений о типографии и от имени наместника запретили из Тамбова отлучаться.
Ранее утверждалось, что Иван Герасимович был подвергнут аресту. На самом деле никто принудительно лишать его свободы не собирался. Фактически им была дана подписка о невыезде из губернского центра, а это лишь некоторое ограничение в свободе перемещения и даже не домашний арест.
Вскоре Рахманинов представил Звереву требуемые от него объяснения, в которых доказывал, что типография его заведена в столичном городе Санкт-Петербурге в 1788 году на основании "именного ея императорского величества высочайшего указа", что "господину городничему было совершенно известно, какие книги печатались в оной типографии, ибо всякая книга по отпечатанию ему была доставлена", что "книги печатались вторым изданием, выбираемые из разных прежде изданий и несколько лет уже с дозволения в продаже находящихся законам не противных вольтеровских сочинений".
Тщетно. Доказать легальность работы своей типографии Иван Герасимович так и не смог. Однако, как показал дальнейший ход развития событий, этих объяснений уже и не требовалось.
25 января от генерал-прокурора Самойлова пришёл секретный документ, предписывающий незамедлительно и без малейшего разглашения рахманиновскую типографию закрыть, а все книги конфисковать. 6 февраля распоряжение генерал-прокурора были выполнены: типография, печатные станки, литеры опечатаны, у типографского здания выставлен караул из солдат. Наконец и самому Ивану Герасимовичу разрешили вернуться в своё имение. Вместе с ним возвратился и наборщик Василий Дьяконов, отпущенный под расписку Рахманинова.
Со временем острота дела притупилась, и городничий Сердюков добился замены воинского караула типографии однодворцами, мотивируя это нехваткой солдат. Вот тут-то и начинается самое, на мой взгляд, интересное. Средь бела дня 27 апреля в Казинке вспыхнул пожар. Огонь от бани перекинулся на типографию и соседние постройки. Дали знать об этом в губернский центр. Дело решил тамбовский вице-губернатор Е. Языков, предложивший козловскому нижнеземскому суду "изыскать… действительно ли погорели все конфискованные в той же типографии книги и нет ли чего ныне налицо, да и в сожжении оной не окажется ли виновных…". А вот для обвинения Рахманинова в умышленном поджоге для сокрытия хищения оснований оказалось недостаточно. В Санкт-Петербург так и доложили, что типография с книжным амбаром сгорела вместе с барским домом, кухней, кладовой, каретным сараем, а также людской, ригой с хлебом и иными хозяйственными постройками.
"Дело Рахманинова" было прекращено. После гибели типографии, а равно и большей части уничтоженной огнём барской усадьбы Иван Герасимович пытался наладить дело по изданию и переизданию уцелевших книг французского просветителя в Москве и Санкт-Петербурге. Также известно, что в 1801 году И.Г. Рахманинов продал московским купцам Т.Е. Акохову и И.А. Козыреву оригиналы своих периодических изданий - "Утренние часы", "Почты духов", а также книг "Известия о российских дворянах", "Мой спальный колпак", "Уединённый кабинет", "Колесо счастья" и ряд других, в том числе и авторские переводы произведений Вольтера. Согласно заключённому договору московские купцы обещали за сочинения Вольтера платить переводчику по восемь рублей за печатный лист, а за прочие произведения на рубль меньше.
Судя по всему, большой прибыли от заключённого соглашения Иван Герасимович так и не получил. Об этом, в частности, свидетельствует доверенность, выписанная им спустя год губернскому секретарю Н.М. Осипову. В ней козловский издатель сетовал, что Акохов и Козырев переиздали лишь два авторских оригинала: три части вольтеровских сочинений и журнал "Почта духов". "Ежели они по каким-либо их обстоятельствам к печатанию оных приступить не могут или и намерения не имеют, то в таком случае должны были оное право предоставить другим желающим и я бы через то не лишался следующего по сему условию моего интересу", - сообщал он губернскому секретарю Осипову, а заодно и просил по прибытии его в Москву потребовать от своих компаньонов причитающихся денежных средств.
И всё же Иван Герасимович успел-таки осуществить свою давнюю мечту. В 1802-1805 годах в московской сенатской типографии и частной типографии Клаудия вышли в свет все пять частей собраний сочинений Вольтера, воспроизведённых по изданиям типографии в Казинке.
А через два года талантливого журналиста, переводчика и издателя не стало. Похоронили Ивана Герасимовича в семейном склепе у сельской церкви. К большому сожалению, могила первого издателя Козловского уезда не сохранилась.
…Шли годы. Имение Ивана Герасимовича переходило от одних наследников к другим. Однажды очередные хозяева обратили внимание на замурованные подвалы. Когда разобрали кирпичные стены, взору предстали кипы полуистлевших бумаг. Быть может, то были именно те экземпляры, которые перенесли сюда перед пожаром из типографского амбара? Сделать это при ослабленной охране можно без особого труда, за что вновь стоит выразить запоздалую благодарность городничему Сердюкову? Увы, дать утвердительный ответ на эти вопросы сегодня не представляется возможным. И это ещё одна из тайн казинского издателя, которую он навеки унёс с собой.
Долгое время считалось, что на Тамбовщине не сохранилось ни одного из отпечатанных в Казинке рахманиновских переводов Вольтера. При этом краеведы почему-то забывали, что в фондах Мичуринского краеведческого музея хранятся отдельные экземпляры уникального издания. Кроме того, три тома "Полного собрания всех доныне переведённых на российский язык, и в печать изданных сочинений г. Вольтера с поправлением против прежних, и с присовокуплением жизни сего знаменитого писателя, и многих вновь переведённых его сочинений, кои никогда ещё изданы не были" представлены также в фондах Тамбовской областной универсальной научной библиотеки им. А.С. Пушкина. По словам заместителя директора библиотеки М.В. Сабетовой, книги Рахманинова были приобретены заведующим сектором редкой книги А.И. Сапоговым в 1986-1987 годах в одном из букинистических магазинов Москвы. В наши дни в память об И.Г. Рахманинове на здании Староказинской сельской школы открыта мемориальная доска. В стенах этой же школы работает комната-музей, созданная стараниями педагога Староказинской школы Т.Д. Коновой и управляющего делами районного Совета народных депутатов В.И. Михина, посвящённая известному издателю и просветителю. Здесь же в небольшом коридоре, ведущем к входу в музей, оформлена галерея со стендами, посвящёнными лауреатам Рахманиновской премии, вручаемой ежегодно начиная с 1995 года лучшим писателям, журналистам, издателям, деятелям науки, культуры и просвещения, краеведам, чьи имена тесно связаны с родным краем.