Шампанское залпом

Весело-весело
встретим
Новый год

Было это давно. Я, Владик Никулин, учился тогда в выпускном классе сельской школы. Класс небольшой, всего двенадцать человек. Все родились и выросли в одном селе, дружили с пелёнок. Приближался Новый год, мы понимали, что скоро расстанемся, и решили отметить праздник всем классом. Родители нас поддержали.
В это время в селе уже было много пустующих домов. Мы выбрали самый маленький из них - в одну комнату, с судницей и плитой (такой легче протопить), натаскали дров, угля. Зима выдалась морозная, снежная. Комната вся заиндевела, окна покрылись льдом. Мой дед Митрофан Васильевич, прослышав про наше мероприятие, сам вызвался протопить плиту, на все деяния давал советы. О моём знаменитом на всю округу деде - строка отдельная.

Корфонтабельный

Фамилию его давно забыли и звали Корфонтабельный. Слыл он мастеровым человеком: лудил, паял, соображал в электропроводке. Любимым увлечением его было мастерить рогатки. В доме у него вся стена была увешена им же изготовленными шедеврами: большими и маленькими, из разных пород дерева, резины и кожи. О них, вернее, об их пользе в хозяйстве, дед с упоением говорил со всеми. Его приглашали запаять кастрюли, бидоны, отремонтировать утюги, и после он обязательно дарил рогатку.
- Рогатка, она в доме должна быть обязательно. С ней корфонтабельно. (Многие слова он говорил на свой лад). Заряжать её для использования на огороде надо сырой картошкой. Куры, они дуры: шум, свист не понимают, а заправил картошку в седловину да натянул резинку, в бок ей прицепился и отпускай. Она как подскочит да заорёт, вся стая сразу с огорода снимется, целый день не зайдёт. А для петуха рогатка побольше нужна и картоха покрупней. В боковизну ему, в дых. Шуму от мужика куриного много. Всех уведёт, и всё лето на огород куры не сунутся. И будет корфонтабельно.
Правда это или нет, неизвестно, а только почти у всех в доме были рогатки.

Потолок
ледяной,
дверь
скрипучая

За день до Нового года дед Митрофан затопил плиту, глины свежей натаскал, залепил все трещины на ней. Проверил освещение. Вкрутил лампочку. Стало светло. Комната заискрилась серебром. Девчонки протёрли старую мебель. Вода на плите в вёдрах закипела и парила на всю комнату. Установили в углу сосну. Она оттаяла и запахла неповторимым ароматом леса и Нового года. Окна «заплакали», ручейками стекала вода на старые лавки. Девочки всё мыли, протирали и пели: «Потолок ледяной, дверь скрипучая…».
Всё было, как в ожившей песне. Дверь то открывалась, то закрывалась. Родители несли снедь. В то время в магазинах ничего не было. Только хлеб, да и то по норме. Нас, детей, это не волновало. У всех было хозяйство натуральное. Даже хлеб многие пекли сами, да какой! У одноклассницы Тани Анохиной мама работала в магазине. Для нашего застолья она сумела выделить аж два шампанских. Представьте себе: никто из нас, школьников, никогда не пил этого завораживающего слух напитка. Только видели по телеку да в кино.

Вдруг,
как в сказке,
скрипнула
дверь

И вот скрипнула дверь (сказочный момент), Таня заносит корзину, в ней - две бутылки с серебряными головами, яблочки и мандарины. Следом родители с холодными закусками: яблочками мочёными в ржаном сусле, помидорами в малиновом листе, капустой с чесноком, бураком и морковью. Дед Корфонтабельный принёс всем подарки: мальчишкам по большой рогатке, а девочкам - конусы для «вулкана». Это его личное изобретение: из металлической пластины спаял конус, насверлил отверстия, острый верх срезал; ставил основанием на сковороду, готовил пюре картофельное, густо обкладывал конус этим пюре, а потом ещё жареными котлетами, сверху в конус заливал бульон мясной со специями и всё ставил в разогретую духовку; бульон закипал и через отверстия пропитывал картошку и котлеты душистым паром.

Полный
ферштейн
капут!

Наступил предновогодний вечер. На столе - закуски, фужеры для шампанского. По телевизору начинают поздравлять с Новым годом. Мне передают бутылку. Среди своих ровесников я считаюсь докой, как мой дед. Под звон курантов спешу снять фольгу, раскручиваю проволочку на горлышке. И… о ужас! Раздаётся оглушительный хлопок, и пробка бьёт в набухший от пара и тепла глиняный потолок с такой силой, что он в один момент падает на стол, на головы, на пол, телевизор, ёлку. Звякнули разбитые фужеры, и разлетелись осколками стёкла на всю композицию.
Пытаюсь удержать стихию: ладонью закрываю горлышко. Но всё только усугубилось. Могучие струи веером из-под руки полились на головы, лица. Девчонки визжали от ужаса, ребята крепко выражались. А шампанское всё не кончалось, а я всё поливал и поливал своих друзей. Досталось и Корфонтабельному: глина на голове, на ушах размокла, лицо всё в мелу. С выпученными глазами и поднятыми вверх руками в установившейся тишине он изрёк: «Полный ферштейн капут!».
Все посмотрели друг на друга. Такого дружного хохота за свою жизнь я больше никогда не слышал. Хохотать было от чего: тушь у девочек размазалась по лицу, в волосах - глина, мел, щедро политые шампанским, на столе потолок шипел от пролитого. Видок был у всех уморительный.

Вулкан
не подкачал

Но Новый год наступил. Телек выдавал концерт. Полными бокалами искристого поздравляли всех. Захотелось есть. Дед Митрофан взял на себя инициативу: «Сейчас всё уберём, минералы не вредны. А еды ещё много». На плите шкворчали утки с яблоками, в духовке кипел «вулкан». Пригодились оставленные на всякий случай наливки.
Всё, что было на плите, поставили на стол. «Вулкан» был великолепен: пюре картофельное подрумянилось, котлеты истекали соком, внутри клокотал мясной бульон. Танечка Анохина сняла сверху котлету-затычку, и пар из конуса рванул да самого потолка, вернее того, что от него осталось. А потом все разошлись по домам. Музыку не включали - не хотелось танцевать на грязном полу.
Я попросил у всех прощения. Думал потом, что год будет неудачным. Но всё вышло как нельзя лучше. Я успешно сдал выпускные экзамены в школе, поступил в Мичуринский государственный аграрный университет. После его окончания вернулся в родное село, где и живу по сей день.