Он шёл шатаясь и скользя под тяжестью креста...

Он шёл, шатаясь и скользя под тяжестью креста,
От своего порога шёл и до ворот Христа,
На четырёх, на двух, на трёх в пыли да и грязи.
Молил Его, молил себя, молил: “Кривая, вывези!”.

И люди, указав перстом, смеялись, как в кино,
Когда следы горячих губ он окунул в вино.
И детство он хранил в себе до самой сути,
Искал покой и клокотал. Всё в мире в смуте.
И было счастье жизни всей - её вершина;
Часть ноши, как тому дано, взвалив на сына,
Сильней пригнулся под крестом - давила доля,
И так он шёл по жизни всей, до края поля.

Любовь и счастье не сродни. То мрак и тучи.
Едва всходил на гору он, валился с кручи.
Недоедал, недопивал, хватало лиха,
Он то взвивался над седлом, то ехал тихо.

Он много раз пытался жизнь начать сначала,
Но корабли его в портах дробило у причала.
И в 20 лет, и в 40 лет такая ж кутерьма,
Пришла ему его пора, не обошла тюрьма.

И тут и там, как небосвод, сплошная карусель.
В бездонном море - море слёз - садился он на мель.
Лицо-пергамент - желтизна... Всё как бы между делом
Сквозь пальцы просочилась жизнь,
душа рассталась с телом.

Пред входом в дверь, что в мир иной,
с трудом поставил крест
Он в угол там, где теснота и не хватает мест.
Затем был Суд, как и должно, где он держал ответ
За то, как жил, за то, как шёл без света и примет...

Заслушал молча приговор; в глазах немой укор.
- Ты тяжкий крест взвалил на нас и гонишь под топор.
Господь с лица улыбку стёр, слегка кивнул,
И он, как агнец за жрецом, взлетев, шагнул.

Вошли в ворота. "Вот кресты перед тобой", -
Господь промолвил. - "Выбирай. Бери любой".
Пересмотрев и перебрав все от начала,
Он выбрал тот, что легче был, чтоб шёл и не качало.

Тут Бог помедлил и вздохнул: "Клади на плечи!
И вновь ты свой же выбрал крест. Эх, человече!".
Устало плечи опустил, шагнул в просвет.
Большой был выбор у меня?! И да, и нет!