Лента новостей
Статья11 сентября 2019, 16:11

«Слёз моих никто не видел…»

Эта строчка из стихотворения Ивана Григорьевича Гладких. Почти тридцать лет мы были хорошо знакомы, хотя виделись не так уж часто. Мне кажется, что иногда, как ни странно, больше узнаёшь о человеке при коротких встречах, чем при постоянном общении с ним.

Татьяна Николаева и Иван Гладких.
Татьяна Николаева и Иван Гладких.

Преодоление

При постоянном общении что-то замыливается, становится «общим». Впервые я увидела его в самом конце 1970-х годов при знакомстве с пьесой «Белый пожар» о Мичурине (мы тогда жили с Глебом Константиновичем Томилиным в большой квартире – Интернациональная, 19). Вошёл высокий, темноволосый, кареглазый моложавый человек. В его взгляде угадывалась иногда чуть хитроватая и довольная усмешка.
– Иван Григорьевич, – представился он.
– Татьяна.
Так это и осталось на все времена нашего общения – «Иван Григорьевич – вы», «Татьяна – ты». Мне это нравилось, чувствовала себя девчонкой.
О творчестве Гладких, его пьесах, стихах, газетных статьях написано достаточно много. Мне бы хотелось о нём сказать, как о человеке.
Его жизнь – это судьба самородка из глухомани. Село Казино-Падворки в то время – деревня глухая, дремучая, без света, без радио – забытое место на Тамбовщине, здесь «Меня мать рожала – в поле под копною…» Судьба-злодейка. «Голодовкою морила – и бросала в холода – в детстве мать, отца лишила – за бедою шла беда».
Вся его недюжинная энергия с самого раннего детства и до конца дней была направлена на преодоление совершенно невероятных обстоятельств. Голод и коллективизация тридцатых годов, страстное желание учиться (в школу ходил за десять километров), первое самое большое удивление, когда он увидел библиотеку с тысячью книг… «Я шустрым был мальчишкой, не расставался с книжкой» (но книжка-то была одна, и то учебник по немецкому языку, случайно попавший к нему).

Крутые
жизни виражи

О театре всегда мечтал, десятки километров вышагивал, чтоб выйти в массовке, а то и на большую роль в пьесе Розова «В добрый час» – Афанасий. Все бесконечные перипетии кончились уходом из театра, из нашего мичуринского, потому что «Актёр тоже хочет есть», а на выходах – по 10 рублей за выход – не хватало даже на завтрак.
Впереди было учительство в школе, затем Москва, Литературный институт, встречи с поэтом Николаем Рубцовым, прозаиком и драматургом Александром Вампиловым… Ах, Вампилов Саша! Иван Григорьевич вспоминал, как, следуя дальше, в Иркутске специально сделал остановку, поехал на Байкал, где утонул Вампилов, помянул со слезами своего друга, выпил стакан воды из озера, словно стакан горькой водки.
– Зачем, скажи, ты многоликий,
Убил ты друга моего?
Молчит Байкал, молчит сердитый…

После института, после защиты диплома – работа в небольших газетах в Подмосковье, в городе Чехов. Измотавшись по командировкам, подал заявление об уходе. Затем сельская школа, лаборант в институте, общежитие. Без жилья, без денег – «гоняло» его бедственное положение. «Опять бессонница пришла – присела на кровати – ей прямо говорю: «Мадам», явились вы некстати». Болел… Какая-то добрая старушка, где снимал угол, вылечила ему желудок.
И наконец ВТО (Всероссийское театральное общество). Он стал куратором театров Сибири: Красноярск, Норильск, Новосибирск, затем Камчатка. Дороги, театры, спектакли. Эти дороги и встречи затем послужили началом создания его замечательной газеты «Доктор Чеховъ» – о провинциальных театрах России – актёрах, режиссёрах, людях Театра. Сколько работающих когда-то вместе, а потом разъехавшихся по разным городам актёров находили друг друга по газете «Доктор Чеховъ». Рассказывая об этом периоде, он, благодарный ВТО, светился редкой радостью!

Всё будет хорошо,
всё кончится
печально

Тогда же сложилась и его личная жизнь (вернее не сложилась). Жена из Норильска, жильё в Москве, родился сын Антон. Антона я видела подростком – рослый, спортивный паренёк, потом учился в московском университете на геолога. После вынужденного развода с женой (тянул до последнего из-за любимого сына) жил в центре Москвы в коммунальной квартире, занимал две комнаты, одна из которых была редакцией. «Доктор Чеховъ» печатался где-то под Москвой, и вся комната была забита изданиями, всё отсылалось по провинциальным театрам за свой счёт. Немыслимо, но это так!
Вторая комната – стол, стул, кровать… В быту это был скромнейший человек. Я бывала у него, когда ездила в Москву. Даже «скромно» не подходит. Очень бедно, всё – на газету.
Когда Гладких не стало, я послала в Москву в редакцию воспоминание об Иване Григорьевиче. «Такой газеты – «Доктор Чеховъ» – не существует», – был ответ. Да, он был один в поле воин!
Государственную премию имени Станиславского за «Белый пожар» получили режиссёр спектакля Глеб Томилин и за роль Мичурина актёр Иван Полянский. Автора этой пьесы Ивана Гладких награда обошла, как говорится: «Всё будет хорошо, всё кончится печально».
Сильные сердечные боли… валидол… и – дороги, дороги. В те годы (1981-1982) взгляд его был какой-то отстранённый, и иногда казалось, что человек пришёл откуда-то издалека. Дороги лечат. Чехословакия, Болгария, Германия, поездки в Англию, Италию, Корею, Париж! «Я мотался по вселенной – словно маятник в часах».
У меня на книжной полке – Библия – подарок от Ивана Григорьевича в год неполучения награды. Я имею такую слабость – верить в приметы. Это случилось в августе 2008 года. Я возвращалась из отпуска из Питера, открываю окно – и «Помнишь в окно залетела синица – сколько наделала переполоху – не сердись на залётную птицу – сама понимаю, что это плохо». В этот же день встречаю на улице на велосипеде Сашу Чиркина (любимый племянник Гладких).
– Вы знаете, что с дядькой-то?
– Нет.
– Он в больнице епископа Луки в Тамбове.
– ?!
– Весь обгорел. Сначала был здесь, потом увезли в Тамбов.
Еду в Тамбов. Больница – палата – Гладких выглядит неплохо. Это случилось в Ярке. В тот год стояла непереносимая жара. Рассказывает: загорелся сарай, там все рукописи, бросился спасать, загорелся сам, бежал, кричал, упал, его нашли… Перенёс несколько операций по пересадке кожи. «Ничего, ничего, всё в копилку», – уже готовил то ли пьесу, то ли очерк.
Днями позже приехал сын Антон, увёз отца в Москву. При последней пересадке обожжённой кожи сердце не выдержало. Похоронен в Москве, в 2008 году, осенью.

Он болью
и любовью
был богат

Иван Григорьевич был Человеком Земли – бескомпромиссный, добрый, откровенный, честный, независимый, был и самолюбив, конечно, и честолюбив…
Цель этой жизни была – всегда помочь человеку, особенно актёру, и это ему удавалось, часто через газету «Доктор Чеховъ». Так он спас замечательную актрису Аллу Казанцеву в Архангельском театре, она работала сезон и у нас. Тогда там были какие-то споры, ссоры, увольнения, актриса попала в опалу. Статья Гладких «Человек Театра» выручила.
Как-то написал обо мне «Ступил на лёд – скользи». «Что же вы-то сами, Иван Григорьевич, не скользили, – думала я, – а рубили «правду-матку» в глаза?» Всё перенёс – дружбу и вражду, ласку и тоску, сердечность и чёрствость. Он был богат добрым отношением к человеку, особенно к актёру, болью и любовью за свою Отчизну и малую родину – Ярок, где купил небольшой домишко. «Когда на сердце тяжело и на душе тревога, иду в Ярковские луга, чтоб отдохнуть немного». Летом – луга, лес, поле, грибы, знал травы, сажал картофель с племянником Сашей.
Хороший был человек – Иван Григорьевич. Бытующее мнение: хороший человек не профессия. Однако довольно редкая – профессия. Как память о себе он оставил книгу! «Жизнь моя, иль ты приснилась мне?» – откровенная «до сердцевины». Мне казалось, как и многим, ну зачем уж так-то, может лучше что-то не открывать?
И всё же, всё же, эти «Записки бывальца» кому-нибудь помогут пережить, перенести «непереносимое». «Видно Бог не слышал просьбу про удачу – я смеюсь сквозь слёзы – я смеюсь – не плачу…»
Интересны и его небольшие заметки о встрече с известными актёрами – звёздами, нашими современниками (иных уже нет) – Ладынина, Яковлев, Васильева, Доронина, Фрейндлих…
Как бы хотелось, чтоб на его неказистом домике в Ярке красовалась медная табличка: «Здесь несколько лет жил Иван Григорьевич Гладких – писатель, драматург, журналист».
Несмотря ни на что, вопреки всему Иван Григорьевич был великим оптимистом – любил своё Дело, Землю, Небо, Звёзды… «И если бы жизнь мне прожить, как в сказке, пришлось бы сначала – надеялся б лишь на себя – во всём, и в большом и в малом».

Автор:Татьяна Николаева