Человек ренессансного масштаба

От усталости изнемогая,
Ночь сверзает с плеч своих тьму.
Проводи меня в рейс, дорогая,
В предрассветную эту кайму.
Как мила ты, родная, спросонок,
Когда незачем что-то таить.
Положи мне немного в котомку
Нежность прикосновений твоих.
Первый проблеск небес серебристый
Чуть сменился на серый рассвет.
Проводи мой кораблик на пристань,
Где на полой воде отразится
Церковь с галками на кресте.
Знак прощального жеста уместный,
Самых добрых в напутствие встреч,
Чтобы плыть мне, впадающим в детство,
Ручейком, только начавшим течь.
Под теплом неуверенным солнца
Шёл, как бабочки белые, снег...
Что о «рейсе» я вру?.. Мне, сдаётся –
Это ведь, истончаясь, прядётся
Жизни нить, что однажды прервётся,
Не смешон ли мой в детство побег?..
Я за стих извиняюсь корявый.
Закрутился в ручье, как волчок,
Мой из песни киношной кораблик,
От газеты вчерашней клочок.
И куда я собрался, нескладный,
И к какой отгоревшей звезде!..
Дышит детства речушка на ладан,
Грустно грезит о полой воде.
Маята... знать, к ненастной погоде.
Солнце в шторах застряло без сил...
Мне бы тихо уйти на восходе.
Извини, зря тебя разбудил.

Достал альбом, хотел себе потрафить –
Ведь был же юности когда-то дан мне дар!
Страницы пожелтевших фотографий.
Пусть умилительный, но всё-таки кошмар.
Моё лицо. В моих глазах улыбка.
То пью вино, то на руках малыш.
Как прочно было всё, как стало зыбко...
О чём задумался? О чём молчишь?
Нет, равнодушью мне не научиться.
В печали поздней глаз не отвести,
Когда встают ушедших близких лица
И свечи памяти затеплятся в груди.
...Перебираю пачку фотографий
И по рукам моим проходит дрожь.
Ты жизни легкомысленный растратчик,
Хватаешься сберечь последний грош!?
Уходит жизнь, а ты в пыли обозной.
Глаза отводишь, мокрые от слёз.
Не поздно ли вдогонку? Нет, не поздно –
Начать в конце хотя бы, но всерьёз.
...Альбомы – мой и твой, в них молодость, старенье.
Две жизни не вчерне, а набело.
На снимках мы не встретились, но время
Однажды нас негаданно свело.
Семейных два альбома фотографий.
И сладостны года, и, как полынь, горьки.
Наш позади с тобою жизни праздник.
Мы у него не топчемся в парадной.
А карточек нет новых – не горазды,
Как в юности, сниматься старики.

Дождь прошёл, город в каплях горит.
Отразились в них тысячи солнц.
Наиграй песню мне, гитарист,
Ну а я напою с хрипотцой.
Ни о ком, ни о чём, под настрой,
О дожде и о солнечном дне.
И о том, что пылает костром
Осень в царстве своём – тишине.
А когда превратятся дожди
В снегопад и завоет метель, –
Это наигрыш твой, это ты,
Это дух твой на город слетел.
Ну а я подпою о зиме,
О морозе, что щиплет до слёз.
На гитаре твоей позумент
Из снежинок сверкающих звёзд.
Что уж там говорить о весне!
Воды вешние – струн перебор.
Только мир почему-то грустней,
Как лицо твоё в луже рябой.
И я песнь подхватить не готов,
И мелодии рвётся канва.
Что-то вроде мычанья без слов,
Ну, какие найдёшь тут слова!
Вот и лето свой жар повторит.
Жизнь лукошка с клубникой полней.
Говорят, что другой гитарист
Ублажает гитарой людей.
Может быть. Я не спорю. Я рад.
Мне ли песнями струн пренебречь?
Только больше я петь не горазд,
Ну, ни нотки одной не извлечь!
Жизнь идёт то в тоске, то в гульбе,
Непотребное в мире плодя.
И грустит город наш о тебе
Под осенние струны дождя.

Где на картах, как водится,
Степи с лесом союз,
В синих чёрточках смотрятся
Наши реки, полощется
В них столетьями Русь.
Отдождились порожние
Облака над землёй,
Над рекою Воронежем
И над Доном рекой.
Драматично и празднично
Близок мне и далёк,
Потом, кровью незряшными
Весь пропитан, не пряничный
На горе городок.
Нас не станет, и что с того?
Погостили сполна.
Не с одними погостами
Ждёт потомков страна;
С духом совести Божией
Пусть живут – не за страх
Над Лесным над Воронежем
И – на всех берегах.