Каникулы

Отрывок из книги “Взглянуть с одобрением”

Директор издательского дома "Кварта" (Воронеж), кандидат педагогических наук Ю.Л. Полевой известен мичуринцам достаточно широко. Однако мало кто знает, что ровно 50 лет назад на страницах "Мичуринской правды" была опубликована его первая заметка. Сегодня мы предлагаем вашему вниманию отрывок из книги Юрия Львовича "Взглянуть с одобрением", посвящённый городу его юности.

Ах, как хочется
вернуться в этот двор.

К. Крастошевский.

...В Мичуринске я прожил с 5 до 18 лет: детство, отрочество, юность. Этот приятный провинциальный городок будто специально создан для размеренной жизни пожилых людей. Когда-то его украшали пятнадцать храмов, но после большевистского нашествия воинствующих атеистов их осталось только три. У последнего из пострадавших храмов удивительной красоты уже на моей памяти, в шестидесятые годы, взрывами или как-то ещё оторвали луковичные макушки и сделали из богоугодного заведения хороший, лучший в городе спортивный зал, где только и можно было играть в волейбол, баскетбол, не опасаясь "отскока" мяча от потолка.
Мичуринский драматический театр - один из старейших провинциальных в стране - торжественно отметил столетний юбилей в 1997 году. К этому событию в нашей фирме с удовольствием напечатали проспект, а на праздничном вечере я, помнится, даже учредил конкурс "Актёр года" и два раза награждал победителей, пока не нашёлся местный спонсор и перехватил инициативу. Стараниями нынешней директрисы Галины Поповой театр не только продолжает активно конкурировать в известности с провинциальными единомышленниками, но и активно заявляет о себе на конкурсах и в международных проектах. А новый режиссёр, конечно же, приложит усилия в продвижении от уездного к губернскому стилю как в выборе репертуара, так и в трактовке "материала", позволяющему развивать и вести за собой местную публику, а не удовлетворять всего лишь её насущные потребности.
В газете "Мичуринская правда" я увидел ещё в школьные годы свои первые публикации, заметки и фотографии со школьными сюжетами, приобщился к профессии журналиста и получил первый в жизни гонорар, определивший на всю последующую жизнь потребность зарабатывать деньги интеллектуальным трудом. Я горжусь тем, что пятьдесят лет назад первые трудовые 1 рубль 71 копейка (в валюте 1961 года, что сегодня составляло бы 171 рубль) были заработаны на журналистской стезе, и при сорокалетнем научно-педагогическом стаже параллельный полувековой журналистский заметно перетягивает.
Ещё Мичуринск выгодно отличает от других уездных городов музыкальная школа со старыми добрыми традициями и двумя хорошими роялями в концертном зале. Здесь я и мой старший брат с разницей в пять лет сдавали выпускные экзамены, и здесь же с удовольствием играли самые знаменитые пианисты страны, совершая свои обязательные турне (неся "культуру - в массы") по городам и весям социалистического Отечества.
Из педагогов запомнился мой третий наставник по специальности Иван Константинович Шатров, известный в музыкальных кругах как сочинитель детской песни "Считалочка". Он принёс на первое же занятие большой пакет старинных нот и - какое счастье! - предложил мне самому выбрать себе программу на год: Гайдна, Моцарта вместо безликих этюдов Черни. А ещё был интересен Константин Константинович Верещагин, не столько преподаваемой им теорией музыки, сколько иллюстрациями к курсу. На примере "Юморески" Дворжака, очень эмоционально исполняемой на рояле, он пытался объяснять нам, пятнадцатилетним пацанам, азы и тонкости композиторского творчества. Спустя много лет я по случаю купил в одном из антикварных магазинов Праги миниатюру - выполненный в металле портрет Дворжака в деревянном окладе, а вот продававшегося в паре Сметану не взял: не мог вспомнить ни одного его произведения.
С недавних пор в Мичуринске по праву гордятся учителем физики, выпускником Воронежского университета 1934 года П.А. Черенковым, который стал с годами известным учёным, лауреатом Нобелевской премии. Я же в свою очередь горжусь тем, что не только вытащил из временного забвения его имя для горожан, убедил администрацию города решиться и изыскать средства на мемориальную доску к столетию учёного, но и привёз на её открытие представительную делегацию учёных и студентов-физиков из Воронежа, а также пригласил дочь и внука Павла Александровича Черенкова - из Москвы.
Четыре музея Мичуринска принимают не только обязательные экскурсии школьников, но и разнообразят досуг гостей города. Обосновавшийся когда-то в Козлове князь Н.Б. Голицын, виолончелист, музыкальный критик, переводчик и пропагандист творчества немецкого композитора Бетховена в России, построил величественный по тем временам дом в стиле классицизма, в котором полтора века спустя уютно обосновался городской (большая редкость для стотысячных райцентров) литературно-музыкальный музей. Князь состоял в середине XIX века в переписке с уже широко известным, но ещё не совсем великим Л.В. Бетховеном и даже заказал ему музыку для своего домашнего квартета. Позднее эти три квартета (соч. 127, 130, 132) и увертюра "Освящение дома" были признаны специалистами лучшими в творчестве композитора среди созданных им малых форм. На стендах музея я и обнаружил эту интереснейшую информацию и теперь собираю из музыкантов Воронежской академии искусств достойный квартет, который осилит произведения Бетховена, чтобы летом, может быть, 2012 года подарить эту концертную программу мичуринским любителям музыки. Конечно, с балкона дома князя Н.Б. Голицына.
Краеведческий музей запомнился в школьные годы разве что чучелом медведя, представленным в экспозиции в то далёкое время, когда краеведы "квартировали" в Ильинском храме, а гораздо позднее - и на всю жизнь - знакомством с удивительными работами скромного, но разносторонне одарённого художника Сергея Георгиевича Архипова. Мы любовались его прекрасными рисунками и гравюрами во время работы над скромным буклетом к столетию художника в 1997 году. И сейчас я вынашиваю планы собрать на фотосъёмку с помощью работников музея максимально возможное количество произведений С.Г. Архипова, чтобы выпустить достойный мастера каталог и тем самым помочь жителям города (и не только им!) оценить незаслуженно забытое творчество художника. Осознать, что Сергей Архипов - художественное достояние города.
(Были благодатные периоды расцвета культуры Тамбовской губернии и раньше, например, когда её губернатором очень недолгий срок был поэт Державин, который позднее служил и министром юстиции, и генерал-прокурором Российской империи, но тоже не очень долго и без заметных успехов).

И, конечно же, главная гордость города - Иван Владимирович Мичурин, провозглашённый в сталинские времена "великим преобразователем природы" за многолетние эксперименты, которые он достаточно успешно проводил на своём приусадебном участке и подытожил опрометчивым, но очень знаменитым высказыванием: "Мы не можем ждать милостей от природы, взять их у неё - наша задача".
Это было в духе времени: из той нахрапистой большевистской практики родились позднее и лозунги развитого социализма: "Покорись, Енисей!", "Повернём реки вспять!". Примером Мичурина руководствовался, наверное, и волюнтарист Н.С. Хрущёв, продвигая посевы кукурузы за полярный круг. Это ведь в хрущёвскую эпоху произошла подмеченная поэтом и редактором "Нового мира" А.Т. Твардовским замена в животноводстве естественного и ненасильственного показателя "удой" на по-мичурински наглый "надой" - плановый, связанный, скорее, с социалистическими обязательствами доярки и целого колхоза, с садистскими электродоилками, нежели с возможностями безмолвной кормилицы-коровы.
Знакомиться и фотографироваться с И.В. Мичуриным, бывшим часовым мастером, ставшим известным естествоиспытателем, ездили верховный староста М.И. Калинин, академик Н.И. Вавилов и вездесущий псевдоучёный Трофим Лысенко (его стараниями, но под флагом Мичурина вся отечественная биология была "задвинута" на четверть века, а генетика вообще признана лженаукой), американские депутации предлагали даже перевезти через океан весь доморощенный мичуринский питомник! Всё это позволило не только переименовать в честь И.В. Мичурина старый купеческий Козлов, но и добиться новому поколению учёных и администраторов - спустя семьдесят лет это было очень непросто - присвоения городу Мичуринску статуса наукограда РФ.
Да, хорош Мичуринск для пожилых людей со скромной трудовой пенсией, а вот для молодёжи он казался нам скучноватым и прежде. Молодые люди покидали его в 17-18 лет (мой брат опрометчиво задержался до 19 и перевёлся только после второго курса пединститута, с потерей года, в Московский институт культуры), чтобы с удовольствием приезжать потом на каникулы, в отпуск, купаться по старой привычке в обмелевшей реке, встречаться с приезжающими на каникулы одноклассниками и теми немногими ровесниками, кто решил-таки остаться в родном городе навсегда.
Мы с братом, как правило, приезжали в Мичуринск летом и обязательно осенью - в октябре и ноябре - поочерёдно на дни рождения родителей, которые с нетерпением ждали нас, потом наши семьи, с удовольствием подключались к воспитанию внуков, умилялись их детским забавам и пытались давать нам ценные, на их взгляд, советы. В разгар традиционно шумных, с нашей музыкой и песнями семейных праздников часто вспоминали наш скандальный бенефис на сцене городского драматического театра.
Тогда был очередной смотр художественной самодеятельности, перед сценой сидело представительное жюри. После обязательного ура-патриотического первого отделения с классической направленностью всего исполняемого начиналась эстрадная часть. Наш школьный "джаз-бэнд" под руководством моего брата Вадима, недавнего выпускника школы, а в то время студента местного пединститута, в тайно принесённых из дома "ковбойках" (вместо белых рубашек с пионерскими галстуками или комсомольскими значками на нас были эти полузапрещённые в стране клетчатые рубашки) решил открыть второе отделение концерта совсем уж запрещённой к исполнению в стране музыкой: написанной эмигрантом Петром Лещенко песней "Журавли".
Я был тогда четвероклассником основной и второклассником музыкальной школы, с помощью брата освоил четыре аккорда сопровождения и тщательно их отрабатывал на пианино, так как другого, более подготовленного "джазового пианиста" в школе не нашлось. Это происходило при большом скоплении не только школьников, но и родителей, и интересующейся детским искусством неизбалованной публики Мичуринска. Наша мама тоже пришла, чтобы с гордостью впервые лицезреть двоих сыновей на театральной сцене.
Когда до жюри дошёл смысл происходящего на сцене и стали понятны слова этой жалостливой и очень безобидной песни тоскующего по России "отщепенца": "Здесь под небом чужим/ Я как гость нежеланный,/ Слышу крик журавлей,/ Улетающих в даль...", на сцену выскочила председатель жюри, заведующая городским отделом культуры, маленькая, полненькая Н.Д. Данилова и буквально повисла на канате, пытаясь закрыть занавес. Зал одобрительно захлопал и затопал в ожидании чего-то интересного, мама в ужасе и одновременно с хохотом (как она сама рассказывала тогда и спустя полвека) бросилась к выходу, чтобы не видеть драматическое развитие действия.
В это время на другом канате противовесом повисли два старшеклассника, которые считали своим долгом обеспечить нормальное продолжение концерта. Мы, как полтора столетия назад декабристы на Сенатской площади, заранее знали, что обречены на разгром, но мужественно исполняли номер и довели его, по крайней мере, до середины. Потом на сцене "всё смешалось", к перетягиванию каната подключилась старшая пионервожатая, вечно молодая в своём предпенсионном возрасте Евгения Ивановна Пожидаева, и нам пришлось-таки нехотя уступить подмостки исполнителям проверенных временем русских народных танцев.
Директор школы Григорий Фомич Шавва стал тогда на месяц самым популярным в педагогических кругах райцентра, получил выговор, но отнёсся к нашей выходке добродушно: пусть молодёжь резвится. Может быть, он вспомнил, как когда-то реагировал А.В. Луначарский - нарком просвещения в правительстве Ленина - на зарождающийся русский авангард: "Я в этом ничего не понимаю, но если молодёжи нравится, пусть так и будет". А может, Григорий Фомич не стал наказывать нас из-за авторитета отца, который был директором завода, очень заботливо шефствующего над школой...
А ещё нашим приездам радовалась как-то незаметно стареющая наша няня - баба Таня. Она прожила девяносто пять лет, из них семьдесят восемь - в семье Яновских-Полевых, вырастила три поколения, начиная с моей мамы, и всех нас удивительно развлекала и одновременно успокаивала одной речетативной частушкой-прибауткой с её родины, из Коротоякского уезда Воронежской губернии:

Ай, чу-чу-чу, я горошек молочу,
На чужом точкю, у присадничкю,
Там курка летить, я её цапком,
Она кверху дупцом,
Полетела у Иваново село,
А там в суп попала...

Бабы Тани давно уже нет с нами, но и теперь, уже своих внуков, мы тоже иногда балуем этой нехитрой народной классикой, которая звучит куда приятнее, чем "придёт серенький волчок и укусит за бочок".
В Мичуринске надо было обязательно пообщаться со старыми друзьями-одноклассниками. Юрка Гуков (мы сидели с ним за одной партой все старшие классы) приезжал из Саратовского музыкального училища, потом из консерватории, а позднее -уже будучи директором Тамбовской филармонии. Сашка Сизов - из Сасовского лётного училища, Сашка Сальников учился в Рязанском радиотехническом, Лялька с Валеркой в Воронежском технологическом стали супругами Рябовыми.
И непременно приезжала из Московского пищевого института Лидка Левчик, моя милая соседка по двору и подружка на протяжении старших школьных лет, по-мальчишески взрослевшая с нами в ребячьей ватаге, постоянная участница рыбалок и состязаний на перевёрнутых лодках. А ещё волейбольных баталий и традиционных городских эстафет, где она - гордость школы №8 - неизменно радовала болельщиков и любимого нашего физрука Анатолия Сергеевича Григорьева. Он жил нашими интересами настолько, что увёл-таки под венец одну из одноклассниц, спортсменку Нинку Ерохину, студентку Тамбовского педагогического.
Лет через пять наступил какой-то странный десятилетний перерыв в общении, когда появлялись новые друзья в студенческих и уже производственных коллективах, когда мы обзаводились семьями, рожали детей. Но прошло ещё несколько лет, и снова вспомнились одноклассники, и потянуло к встречам и нехитрым разговорам "за жизнь". Позднее нашлись Люся Индисова в Таганроге, Тоня Щекочихина и Алла Калиш в Мичуринске, Коля Бондаренко, Римма Савушкина и бравый офицер Андрей Невзоров, один из двух братьев-близнецов, которые играли в нашем школьном оркестре на тромбоне и трубе.
Мы вспоминали наш двор у спиртзавода, с весны до осени перегороженный волейбольной сеткой, которую обычно мне дарили родители вместе с мячом на очередной день рождения в апреле). Здесь набирались опыта ребята, которые в будущем составляли команду школы номер восемь. К выпускному классу мы занимались волейболом не только в школе, но ещё и с городским тренером Ипполитом, с нами могла соперничать на первенствах города только команда шестнадцатой школы.
Только много лет спустя я с удивлением и радостью обнаружил и оценил архитектурное изящество здания этой школы с колоннами и сохранившейся по периметру лепниной - в прошлом иконописного училища. В школьные годы ни нам, ни нашим наставникам было не до искусства: мы проходили в спортивный зал и настраивались на победу под руководством нашего тренера Николая Петровича Собетова...