Неравнодушие

Как и всякий населённый пункт, наш город жив людьми. Что он без них? Груда камней и металла. Об одном примечательном жителе Мичуринска хотелось бы рассказать подробнее.
Ивана Петровича Кашичкина можно смело назвать старожилом улицы Мичурина. Что же касается главного здания, расположенного на этой улице, - научно-исследовательского института садоводства им. И.В. Мичурина, то оно стало для Ивана Петровича родным домом с самых первых дней открытия в 1944 году. Во время войны и даже несколько позже сотрудники института жили на третьем этаже, на первых двух были лаборатории. Мама Ивана Петровича работала в институте ещё при жизни И.В. Мичурина. Сам И.П. Кашичкин теперь, по прошествии стольких лет, иногда вроде бы и усомнится в правильности выбора своего жизненного пути. Приходилось неоднократно слышать от него: "И чего дёргался?! Закончил бы наш Плодоовощной - и работай в институте! Садоводство - занятие благородное". Несколько поздновато посетили такие мысли нашего героя, за плечами которого уж почти 80 годков. Тогда же, лет 60 назад, Иван Петрович рванул в соответствующую духу времени военку - Ленинградское высшее инженерное морское училище им. Макарова на гидрографический факультет. Пять лет учёбы в училище, затем годы экспедиции в Арктике…
Мы перебираем полувековой давности фотографии, на которых Иван Петрович узнаваем с первого взгляда. Даже сейчас, в почтенном возрасте, с него можно лепить фигуру атланта. Высокий рост, мощный разворот плеч, в народе про таких говорят: вылитый гренадер, то есть метатель гранат. О-о, этот метнёт. Запросто. Причём сразу связку.
Осень, пора варений. Мы с Иваном Петровичем несём сахар, я - пять килограммов, он - десять, изредка перекладывая сумку из правой руки в левую. Я уж не знаю, куда пристроить свой пакет, но тем не менее стараюсь показать хорошее воспитание.
- Может, - говорю, - помочь?
- Себе помоги, - хмыкает Иван Петрович, глядя на мои онемело-цирковые трюки с сумкой.
Куда какие автобусы ходят, он понятия не имеет. Везде пешком. А весной ещё огородные хлопоты прибавляются - нужно обработать четыре сотки земли в Булатово. Хорошо, что помощница есть - супруга Валентина Константиновна.
- Конечно, в Арктике было нелегко, - вспоминает Иван Петрович. - Но молодость преодолевала всё. Полярная ночь, надо сказать, штука ужасная. Никак к ней не привыкнешь. Давит и физически, и психологически. А работа! Попробуй прокрути вручную буром 40 отверстий во льду, толщина которого два метра, а потом в каждом измеряй глубину. И это на маршруте 15 километров при температуре минус 42 градуса.
- А каков контингент экспедиции?
- Да не ангелы, конечно. Мы-то после училища, молодые специалисты-романтики. Были и криминальные элементы, и, напротив, достойные личности. Помню, пришёл к нам устраиваться в сезонные рабочие мужчина интеллигентной наружности. "Трудовая, - спрашиваем, - есть?" - "А как же! - отвечает. - Конечно". Открываем, а там… Секретарь обкома партии, потом - горком, директор какого-то завода. И так по нисходящей до сезонного рабочего в Арктике.
Кто знает, сколько бы ещё Иван Петрович был в экспедициях, но матушка его, к тому времени уже известный учёный-селекционер, награждённый орденами Ленина и Трудового Красного Знамени стала засыпать письмами с просьбами вернуться. Сын не остался глухим к материнским посланиям, приехав в Мичуринск, устроился на завод "Прогресс", на котором отработал 30 с лишним лет инженером.
Нынешнее брюзжание на жизнь, особенно в бытовом её плане, Иван Петрович не разделяет.
- А что? - спрашивает. - Чем жизнь плоха? Свет есть, тепло есть, не голодаем, слава Богу. В школах детям обеды дают. И условия хорошие. В военные и послевоенные годы в средней мужской железнодорожной школе №60 (на ул. Гагарина) ученики сидели в пальто и шапках. Чернила в чернильницах замерзали. Дров не было. И еда - 300 граммов хлеба в день на иждивенца, которым считался ученик. Правда, в школе нам ещё дополнительно 100 граммов хлеба, посыпанного сахаром, давали.
- Далеко вы с улицы Мичурина в школу-то ходили...
- Да не близко. Со мной ещё ребята из ЦГЛ учились и тоже пешком ходили. Весной, осенью грязь непролазная, сапоги латаные-перелатанные. Пока дойдёшь, ноги промочишь насквозь. Чтобы ноги не мёрзли, перематывали портянки (носков тогда не было) сухим местом к ноге. В этом смысле портянка - вещь удобная. Потом с отоплением стало налаживаться. Директор наш, царство ему небесное, Николай Петрович Емельянов лошадь приобрёл для школы, дрова возить. Мы их на уроках военного дела кололи.
- Улица-то Мичурина сейчас хороша. Она всегда была такая образцово-показательная?
- Где там! Тут было, как говорится, ни пройти, ни проехать. Институт начал работать ещё в войну, а дорогу сделали только в 46-м. Землю для неё на лошадях возили, носилками таскали. Даже в Громушку автобус лишь в 52-м году начал ходить. И то только при хорошей погоде. Я на работу на завод "Прогресс" в 60-х годах ходил в резиновых сапогах, грязь была по колено.
- О чём-нибудь из того времени сожалеете?
- Думается, тогда бережнее ко всему относились. Вот Мойка, к примеру (естественный водоём у колледжа пищевой промышленности). Там столько рыбы водилось, такая чистота была. Стирать там было запрещено, и сторож за этим следил. Неужели нельзя вернуть ей прежний вид?
Самому очистить водоём Ивану Петровичу, конечно, не под силу. Зато сумел он найти и придать достойный вид заброшенной могиле русского воздухоплавателя, погибшего в Первую мировую. Благодаря его эмоциональному повествованию и историко-патриотическому экскурсу руководству МУП "Ритуал" на безымянной могиле были установлены крест и гробница. Огорчает лишь незавершённость начатого благого дела. На табличке, если таковую установить, будет написано: "Прапорщик воздухоплавательного полка Абрамов… погиб во время воздушной разведки… май, 1917 год". Это всё, что помнит Иван Петрович. Он обошёл все городские архивы, чтобы выяснить подробности о редкостном для наших мест захоронении героя-воздухоплавателя Первой мировой войны, но, увы. Никаких данных не нашлось.
- На чём, интересно, он летал? - задумчиво вопрошает Иван Петрович, отхлёбывая чай. - На "Фармане", "Ньюпоре"? А может, на аэростате? Ты как думаешь?
Я пожимаю плечами, в этом деле, как говорится, не компетентен. Знаю только, что благороднейшее дело сделал Иван Петрович, и нужно заполнить недостающее, чтобы в памяти людей осталось имя героя-воздухоплавателя, нашего земляка. Может, кто-то из читателей вспомнит и подскажет? Захоронение это в десяти метрах от поворота к могиле матушки Серафимы на старом кладбище. С подгнившего и рухнувшего креста кто-то перенёс табличку на дерево, которое тоже сгнило и упало. Не хочется думать, что оно унесло всю информацию о герое безвозвратно. Людская память должна быть сильнее.