Пассажир поезда Смоленск-Козлов

В последнем ноябрьском выпуске ушедшего года еженедельника "Литературная жизнь" появилась информация: к 100-летию Льва Толстого отреставрировано здание железнодорожного вокзала станции Астапово, где оборвалась жизнь гения. Самому железнодорожному пункту, которому после кончины великого старца дали имя "Лев Толстой", возвращено прежнее название.

Итак, маленький уголок великой России, железнодорожный перекрёсток важнейших магистральных линий, идущих из Поволжья на северо-запад и юго-запад империи, станция, переименованная в 1918 году в Лев Толстой распоряжением наркома путей сообщения Владимира Невского, снова Астапово. Та самая, куда вечером 31 октября 1910 года сквозь ветер и мокрый снег прибыл на короткую остановку в пути поезд №12 Смоленск-Козлов.
Хочется напомнить землякам помоложе: едва ли не до самого конца ушедшего ХХ столетия по определённым дням с платформы Мичуринска Уральского ходил поезд Мичуринск-Смоленск. Номер в памяти не остался, может, всё тот же 12-й? Мне не раз приходилось провожать на нём в Ефремов, родной город моего старшего друга, преподавателя нашего педагогического института Леонида Григорьевича Яковлева, а потом и встречать его. С этим поездом во времена, оставившие православную Россию без небесной защиты, на места двух древнейших монастырей, Оптину Пустынь и женский в Шамордине (тогда приспособленных под советские учреждения, с начала 90-х снова действующих), что под Козельском Калужской области, продолжали упрямо ездить на богомолье наши бабушки. Как до них в нерасхристанные годы - матери, бабушки и бабушки бабушек. Это и путь паломничества блаженной Серафимы Мичуринской, схимонаха Поликарпа, жившего долгие годы и упокоившегося в нашем городе…
31 октября - самый тяжёлый день в году, когда, по поверьям, земля прощается с теплом. И ему предстояло ещё остаться навсегда в истории культуры человечества днём скорби по величайшему русскому писателю Льву Толстому. Три дня назад он в свои 82 года тайно ушёл из Ясной Поляны, оставив записку жене Софье Андреевне: "Положение моё в доме стало невыносимым. Делаю то, что обыкновенно делают старики моего возраста: уходят из мирской жизни, чтобы жить в уединении и тиши последние дни. Пожалуйста, пойми это и не езди за мной, если узнаешь, где я".
Как же всё-таки Лев Толстой попал в поезд Смоленск-Козлов?
Предпоследняя запись в тайном дневнике Льва Николаевича от 28 октября 1910 года: "…Оптина пустынь. С 27-28 произошёл тот толчок, который заставил предпринять. И вот я в Оптиной вечером 28. Послал Саше и письмо, и телеграмму". Саша - Александра - младшая любимая дочь. Отец известил её: в Козельск прибыл благополучно, оттуда направляюсь в Оптину пустынь.
В фондах Публичной библиотеки бывшего СССР хранятся ценные документы, связанные с уходом Л.Н. Толстого. Среди них Летопись Оптинопустыньского скита во имя св. Иоанна Предтечи и Крестителя Господня. Там есть записи:
"1910 г., октябрь, 28. Прибыл в Оптину пустынь известный писатель граф Лев Толстой. Остановившись в монастырской гостинице, он спросил заведующего ею рясофорного послушника Михаила:
- Может быть, вам неприятно, что я приехал к вам? Я - Лев Толстой: отлучён от церкви, приехал поговорить с вашими старцами. Завтра уеду в Шамордино…
(В самом начале столетия постановлением Святейшего Синода Толстой, отвергавший "непонятную троицу", Божественность Иисуса Христа и Таинство Евхаристии, был отлучён от церкви". В.К.).
…Вечером, зайдя в гостиницу, спрашивал, кто настоятель, кто скитоначальник, сколько братства, кто старцы, здоров ли отец Иосиф и принимает ли. На другой день дважды уходил на прогулки, причём его видели у скита, но в скит не заходил, у старцев не был и в 3 часа уехал в Шамордино…".
Из тех же записей известно, что встреча с сестрой Марией Николаевной, монахиней Шамординского монастыря, была очень трогательной. Граф говорил ей, что был в Оптиной, что там хорошо, с радостью надел бы он подрясник и жил, исполняя самые низкие и трудные дела, но условием поставил бы не принуждать его молиться, чего он не может. На замечание сестры, что и ему бы поставили условием ничего не проповедовать и не учить, граф заметил:
- Чему учить, там надо учиться.
Про Шамордино отозвался хорошо и говорил, что "…здесь затворился бы в своей храмине и готовился бы к смерти".
Когда в Оптиной стало известно о пребывании опасно заболевшего писателя на станции Астапово, туда срочно выехал игумен Варсонофий. Но к постели умирающего Толстого доктора монаха не допустили, как, впрочем, во время последних предсмертных часов не допустили никого из семьи.
…Теперь о последнем маршруте Льва Толстого. Существует предположение, что от сестры из Шамордино на ближайшей станции Дворики он взял билет до Ростова с пересадкой в Козлове. А дальше - на Кубань, к духоборам, христианской секте, отвергавшей обрядность и догмат православия. Толстой нередко помогал им материально.
Любопытно, что в тайном дневнике писателя есть ссылка на чтение им незадолго до ухода из Ясной Поляны философского труда уроженца Козлова, культуролога В.А. Кожевникова о проблемах, близких самому Толстому: возможности христианского просвещения при социализме. В дневнике пометка: "Очень интересно: о социализме. Моя статья "О социализме" пропала". Нет, не пропала, осталась дома недописанной…”.
…Не доедет "матёрый человечище" (Ленин о Толстом по версии М. Горького) до Козлова, оставалось три небольших станции - Раненбург, Богоявленск и Кочетовка. Холодный вагон третьего класса и стужа конца октября вызовут жестокую простуду, обернувшуюся воспалением лёгких. Все семь последних дней писателя станционный телеграфист каждый час оповещал мир: "Он жив", чтобы 7 ноября отстучать: "Тихо скончался"…
И всё-таки наш город навсегда отметится в скорбных страницах ухода, уже не из родной усадьбы, но из жизни, могучего Льва русской и мировой культуры и литературы.
Начальник станции Астапово Иван Озолин был другом и пациентом врача козловской земской больницы Константина Андреевича Верещагина - одного из незаурядных учеников основоположника клинической медицины в России С.П. Боткина. Поселив в своей квартире больного пассажира поезда Смоленск-Козлов, Озолин немедленно связался с Верещагиным: может ли он как-то помочь сгорающему в жару старому писателю? Верещагин назвал возможные снадобья и посоветовал заказать их в аптеке города Козлова, у его владельца и провизора Григория Осиповича Шмерлинга. Срочно изготовленные, они были немедленно отправлены больному. Смерть оказалась расторопнее.
Рецепт на имя Л.Н. Толстого и несколько пузырьков с содержимым, так и оставшимся невостребованным, ещё много лет хранились в старейшей козловской аптеке (ныне №29).
Когда пришла весть о кончине Толстого, персонал аптеки принял решение послать в Ясную Поляну на похороны упокоившегося великого россиянина своего представителя, выбрали доктора С. Ханелеса. Он участвовал в траурной процессии и от имени скорбящей козловской общественности возложил венок на скромную могилу писателя…
Этот факт, давно ставший хрестоматийным (по крайней мере, для мичуринцев), впервые поведал сначала на страницах городской газеты, потом в книге "Мичуринские были" (1973 год, Воронеж) один из первых советского времени и успешных местных краеведов журналист Иван Степанович Никулин.
Первым, кто понял, что в комнате, последнем пристанище Льва Толстого, нужно всё сохранить, был начальник станции Астапово Иван Озолин. Он не позволил остаться Толстому в помещениях зала ожидания и предоставил больному пассажиру поезда Смоленск-Козлов собственную квартиру. Озолин переживёт своего постояльца всего на два с половиной года. А квартира его станет общественным музеем. Как и сама станция. Здесь мемориал со стендами о Льве Николаевиче. Семь сотрудников мемориала собственными силами отремонтировали мемориал в 2009 году. А теперь, к 100-летию упокоения великого мастера литературы старые постройки отреставрированы.
На запасном пути станции Астапово стоит паровоз, такой же, что и тот, доставивший сюда в последний день октября 1910 года поезд №12 Смоленск-Козлов. На вокзальных часах время кончины Толстого: 6 часов 5 минут.