Разговор с мастером

-Валерий Семёнович, на прошедшем недавно в мичуринском драматическом театре праздновании Дня печати вы прочитали свои эпиграммы на коллег «по цеху». В том числе и на себя. Насколько этот красивый поэтический образ соответствует реальному?
- Спасибо за оценку. Я думаю, что право на эпиграммы, на публичный юмор вообще имеет тот, кто умеет посмеяться, прежде всего, над самим собой, поэтому и родился на фестивале прессы так понравившийся вам автошарж:
Он (то есть я) - анфас и в профиль -
Ни дать, ни взять - ну Мефистофель!
И не бела его душа,
Но, Бог ты мой, как хороша!
Наверное, этот образ соответствует реальному только внешне, потому что уж чего-чего, а загубленных душ в моём послужном списке нет. Скорее, наоборот: есть десятки и сотни душ, наших с вами земляков, возвеличенных в газетных и журнальных очерках, статьях, корреспонденциях, наконец, в книгах.

- Вы в профессии более сорока лет…
- Да, 42 года. Но ещё пять лет до того, как был принят в штат «Мичуринской правды», сотрудничал с городской газетой на общественных началах. Так получилось, что после школы и окончания строительного техникума, трёхлетней солдатской службы (собственно, именно в армии, когда в окружной газете «Красный воин» появились мои первые заметки) понял, что моё дальнейшее призвание - литература, журналистика. И, работая в производственно-техническом отделе строительного управления № 5 треста «Щёкингазстрой» (его производственная база располагалась в Новоникольском, а контора - в Мичуринске), поступил без отрыва от производства на факультет журналистики в Воронежский государственный университет. Это были упоительные годы. Пожалуй, самые счастливые в моей биографии, несмотря на некоторые случившиеся пробоины в личной жизни. Представляете, трасса - строительство по всей стране могучих магистральных газо- и нефтепроводов «Дружба», «Уренгой - Помары - Ужгород», «Куйбышев - Кременчуг - Мичуринск», в одних названиях этих строек какая слышится романтика! Всё это в сочетании с зимней и летней студенческими сессиями в Воронеже, где у нас сложилась за годы учёбы великолепная шестёрка друзей, из которых сегодня, увы, осталось только трое. Но все вышли в люди, стали писателями, утвердили своё имя в журналистике, заняли высокие общественные должности. Не так часто, как хотелось бы, но со своими двумя корешками, один из которых живёт в столице Забайкалья Чите, а второй поближе - в Орле, стараюсь не терять, поддерживать отношения.

- Насколько сложно было в 70-е годы устроиться на работу в редакцию городской или районной газет?
- Сложно. Лично я ждал пять лет, пока не произошла рокировка: с должности заведующего отделом писем в «Мичуринской правде» перешёл собкором железнодорожной газеты Алексей Маликов, а я был принят на его место. Что интересно, мне одновременно поступили два предложения: остаться в сетях заместителем начальника управления по трассовому строительству с окладом 200 рублей (большие деньги по меркам 70-х годов) или же перейти корреспондентом в редакцию на 100 рублей. Я выбрал второе.

- Неужели финансовая сторона не «перетянула»?
- Но вы же не хуже меня знаете: есть предложения, которые не звучат дважды, и в жизни каждого человека пронесётся заветная золотая карета, в которую нужно успеть сесть, иначе опоздаешь навсегда. Я успел вскочить, о чём впоследствии не пожалел ни разу, нигде и никогда…

- Как была организована работа редакции?
- «Мичуринская правда» под руководством талантливого редактора, выпускника Ленинградского университета Игоря Александровича Крылова выходила пять раз в неделю тиражом за 20 тысяч экземпляров. Был секретариат, занимавшийся планированием, вёрсткой, оформлением номеров и прямой связью с типографией, где печаталась газета, и четыре отдела: партийной жизни, советского строительства (проще говоря, «депутатский»), промышленный и писем. В каждом по два человека. Все отделы составляли квартальные планы работы, затем сводный план представлялся на утверждение в горком партии, который являлся руководящим и направляющим органом газеты. Кстати, наряду с горсоветом депутатов. А далее нужно было всё намеченное претворять в жизнь.

- Какие-то льготы были у журналистов?
- О чём вы говорите? Так же, как у всех людей: стояли в магазинных очередях за колбасой, сыром, сметаной. Сейчас это страшно и смешно вспомнить. Такие же талоны по распределению продуктов в памятное «талонное» время. Хотя единственная льгота была: это возможность подписки на книги известных авторов по линии «Союзпечати». Можно было выкупить тома подписного Достоевского, Толстого, Пушкина, чему были безмерно рады.

- Любая интересная газета - это жёсткий ритм, постоянные ежедневные разъезды, встречи…
- Конечно, а как иначе? И я, когда стал в 1991 году главным редактором «Мичуринской правды» (до того было ещё шесть лет работы собственным корреспондентом областной газеты «Тамбовская правда»), неуклонно добивался чёткости, ритмичности, организованности работы редакции, а затем и всего издательского дома «Мичуринск». И весь коллектив, все отделы и подразделения работали чётко, как швейцарские часы. Даже в достопамятные 90-е годы. Мы получили за 15 лет около 200 различных наград - от местных до федеральных, вошли в атлас лучших городских газет России, стали лауреатами премии Союза журналистов Российской Федерации.

- Насколько большая в те времена была текучка кадров?
- Текучки не было. Сложился сильный коллектив. Старожилы Мичуринска наверняка до сих пор помнят славные имена журналистов «Мичуринки» той поры: Леопольда Израеловича, Ивана Скоркина, Виктора Кострикина, Нины Кострикиной, Михаила Люлина, Ираиды Федориновой, надеюсь, и вашего покорного слуги.

- Тогдашняя партийная цензура текстов: как это было?
- Цензуры, как таковой, не было. Хотя в сейфе главного редактора лежала строгая государственная брошюра с перечислением табу: нельзя было нам писать, например, о закрытых предприятиях, так называемых «почтовых ящиках» (у нас это был завод «Прогресс»), о массовых пищевых отравлениях, крупных авариях - словом, о том, чего сейчас в переизбытке, с чего начинаются и чем заканчиваются ежедневные новости, не щадя сил и чувств телезрителей и радиослушателей. В случае непослушания из Тамбова приезжал грозный сотрудник, который устраивал разгон виновным в появлении на страницах газеты запретных сведений. В то же время в 1973 году вышло постановление ЦК КПСС о состоянии критики и самокритики в Тамбовской областной партийной организации, давшее такой простор фельетонистам, сатирикам, всем «острым перьям» прессы, о котором можно было только мечтать, и, кстати, установившее очень жёсткие рамки ответов организаций и должностных лиц на критические выступления газеты. Сегодня бы так! Какая была бы польза общему делу.

- Современная журналистика вообще, в частности городская и районная газеты. В чём их основные отличия от своих далёких предшественников?
- Если прежде ставилась задача пропаганды советского образа жизни, воспитания человека, больше делался упор на сознание, нравственность, то сегодня всё упростилось. Задачи звучат так: информируйте, развлекайте, сообщайте, но не лезьте в характеры, нравы, норовы. Потому исчез прекрасный жанр - очерк: портретный, деловой, проблемный. Умер фельетон… Мне лично от осознания этих фактов грустно, я остаюсь верен и очерку, и фельетону, как бы по-новому они ни назывались.

- В качестве заместителя генерального директора по творчеству и человека, известного многим читателям, подскажите молодым коллегам: как сделать газету интереснее?
- Обращаться нужно не к технологиям, а к людям. Ни перед кем никогда не подхалимничать, но в то же время не впадать в оголтелость, превращая издание в городского сумасшедшего, кидающегося на всех и вся. Помнить о чистоте профессии: продажный журналист - он и пишет продажно, читатель это сразу видит. Прислушиваться к голосу народа везде: в автобусе, электричке, на улице, на рынке. Голосом людей говорит страна о том, что всего важнее и нужнее. А главное, помнить то, о чём некогда поэтически сказал один уральский журналист и что можно занести на скрижали: «Если ты пошёл в газетчики - навсегда забудь о покое, мы за всё на земле ответчики - за хорошее и за плохое». «Журналист есть сословие людей государственных», - сказал великий Пушкин. Чувствовать государственную ответственность за всё происходящее рядом, помогать делать нашу жизнь лучше и краше - непреходящая обязанность и почётный долг летописцев современности - журналистов.

- Валерий Семёнович, позвольте в таком случае и мне закончить нашу неформальную беседу столь же неформально…
- Я полагаю, что ваш замечательный автошарж, с которого мы начали этот разговор, вполне имеет право и на свою вторую версию. И я бы прочитал его так:
Аршанский есть - анфас и в профиль -
Плутарх иль даже Аристотель!
И не была б его душа
Без мудрости так хороша!