Шёл первый день страстной недели…

Россия, православные края,
Московское метро, пик дел земных начала…
Как, смертница, звалась ты? Зульфия?
А может, Белла? Утро как встречала,
День первый по Христу страстной недели,
Чья смерть пронзила мрак небытия,
Века слепые наконец прозрели.

Чему молилась ты на солнечный восход,
Когда в лучах мир светел и прекрасен,
А солнцу всё одно, что запад, что восток,
И Бог один, и жизнь - единый праздник.

Что, смертница, намолено тобой?
Уж не любимого ль и не детей, конечно:
Какие дети, если в ад кромешный
День обратился огненной волной!..

Ну да, конечно, рай, особенно такой:
Для жизни в соловьиной роще вечной,
Без страшных снов, без спазм сердечных,
Без окровавленных людей в твоих очах,
Встающих, словно призраки, в ночах…

Твой рай на самом деле - ад и мгла,
Что может быть для правоверной хуже?
Сгорают там не бренные тела,
А с ними их греховные дела -
Бессмертные горят людские души.

Магометанин ли, христианин примерный -
Не тянется за кем шлейф вони серной, -
Не ставит Бог условий никому,
Все чада мы любезные Ему.

Замыслив свой кровавый самосуд
Среди безвинных жертв, что встретились случайно
И обречённых на смерть изначально...
Не обольщайся. За тобой придут.