Сила молитвы

Ну слава Богу, дополола-таки всю картошку, хватило сил. Пересчитала ряды. Надо же, 57, сколько мне лет сейчас. Присела на мягкую прохладную траву в конце огорода. В боку опять защемило, боль нарастала. Татьяна хотела позвать мужа, пожаловаться. Он был недалеко. Во дворе что-то мастерил, стучал молотком. Представила его равнодушное лицо и решила ещё потерпеть. Последние годы муж почти не замечал её, слышал, в основном, когда звала его к столу. Не ругал и не хвалил, не спешил, чтобы вместе пообедать, попить чаю, поговорить. Татьяна, труженица, рукодельница, прежде чем начать работу, всё чаще обращалась к Богу. Заправит ткань в машинку швейную, "с Богом", говорит, и дело ладится. И на ночь отчитывается перед Матерью Божией, какие дела хорошие она совершила в этот день. В чём-то покается, поругает себя. Сон хороший приходит.
К вечеру Тане совсем худо стало, но терпела до утра, надеялась, что боль пройдёт, уж очень много работы на даче в начале лета. Утром сын заехал, мать от боли плачет уже. "Быстро поедем в город, в больницу, у тебя, наверное, аппендицит". Всю дорогу твердила про себя: "Помоги, Боже, я так хочу жить, я ещё не все сделала, что надо в этой жизни мне совершить".
С острым животом в больнице приняли незамедлительно. Сознание уже мутилось. В это время Татьяна знала только одну молитву "Отче наш". Ни к кому и никогда она с такой надеждой не обращалась, как в это короткое время к Богу. Торопливо легла на холодный стол. Добрые глаза врача-анастезиолога и большой чёрный круг с круглыми светильникам - это последнее, что видела Татьяна, и голос слышала издалека, что так не надо бояться, ведь это всего-навсего аппендицит, а операцию будет делать врач от Бога. И шесть часов хирург от Бога спасал жизнь, делал свою работу. Аппендицит был самый коварный. Лопнул, начался перитонит. В это время в больнице проходили практику студенты из Рязанского мединститута. Стайкой облепили операционный стол, и хирург объяснял, к чему приводит промедление со стороны пациента. Но нужно до конца бороться за его жизнь.
До поздней ночи, пока Татьяна приходила в себя от наркоза, хирург (В.А. Пронькин) просидел рядом. Белое одеяние, белый колпак, тревожные добрые глаза, это первое, что она увидела после операции. Потом ещё увидела огромные удивлённые глаза юной студентки, услышала её вопрос: "Это вам так долго делали операцию?". За окном было уже темно. Трубки, капельницы, уколы. Ещё не отошёл наркоз. Не было боли. И радость наполнила сознание, душу. "Слава Богу, я живая".
Лето 2004 года было холодное и дождливое. Медсёстры, посетители, приходившие к больным, ругали погоду, холод, дождь. Заботливые медсёстры укутали Татьяну новым шерстяным одеялом. Было тепло и очень радостно видеть и слышать этих добрых людей, шелест мокрых листьев за окном, порывистый ветер, несущий запах молодых тополиных листьев. Каждый день приходил пожилой хирург Бородин, смотрел всегда с удивлением на Татьяну и всегда говорил одно и то же: "А у нас такие не выживают". И уходил, почёсывая затылок. Над дверью в палате висела икона святого Великомученика и Целителя Пантелеимона. Татьяна часами, принимая капельницу, не сводила с неё глаз и читала про себя: "Отче наш…". Становилось легче, радостнее на душе, уходила боль.
Домой ехала на машине. Муж повёз её сразу на дачу. Татьяна ловила ладонью упругий ветер. Через открытое окно прохладный воздух развевал волосы. Раздольные поля, сады, небо с пушистыми облаками, божественный запах перезрелой клубники внезапно поднял её любовь к жизни ещё на одну ступень, приблизил к великой сокровищнице души - вере.