Лента новостей
Память храня
Старый домик с ветхой покосившейся террасой и латаной-перелатанной крышей. Палисадник вокруг него сплошь из плодовых деревьев, кустов смородины и крыжовника, овощных грядок и цветов. Это и есть родной моему сердцу уголок, в который я летом часто приезжаю, чтобы в удовольствие покопаться в маленьком огороде, подышать свежим воздухом, побыть в тишине, отдохнуть от городской суеты. Домик этот достался мне от моей бабушки. Вся небогатая обстановка - старый дубовый стол, простенькие занавески на окнах, домотканые половички, комод, покрытый незатейливо вышитой салфеткой, высокая железная кровать с никелированными шишечками, убранная снизу выбитым белым подзором, сверху - голубым шёлковым покрывалом и сложенными пирамидами несколькими облачёнными в такие же белоснежные выбитые наволочки разного размера подушками, и давно уже остановившиеся "ходики" - создаёт необычно тёплую атмосферу. И, пожалуй, усиливают ощущение этой необычности фотографии, висящие на стенах в резных рамочках, начиная с кухни и заканчивая бабушкиной спальней. Вглядываясь в запечатлённые на них лица родственников, я пытаюсь представить себе, как жили эти люди в разные годы. Останавливаюсь на двух фотографиях военных лет. На них - братья моей бабушки - Дмитрий и Алексей.
Что я знаю об этих людях? Совсем немного. Только то, что рассказывала мне бабушка. Ведь прожили они так мало: 22 года и 36 лет…
Дмитрий Ульянович Казьмин родился в с. Старо-Гаритово Козловского уезда в 1917 году. Призван в ряды Красной Армии в 1935 году. Служил в г. Ленинграде в артиллерийском полку. В начале 1939 года в одном из писем сообщил своей сестре, что познакомился с девушкой, полюбил её и по окончании службы собирался жениться.
Эта фотография сделана за месяц до его гибели. Она была выслана вместе с последним письмом Дмитрия, в котором он сообщал: "Дорогая моя сестрица Женюшка! Должно, больше никогда не увидимся. Скоро уйду в бой с финнами. Передай от меня поклон папане".
Вот и всё. А потом было извещение "Пропал без вести…".
Да и жива ли осталась его невеста? Ведь впереди был 1941 год: бомбёжки, блокада, голод.
Алексей Ульянович Казьмин родился в 1927 году. Призван на фронт в конце 43-го. 16-летнему парнишке не довелось сражаться с фашистами, стрелять, ходить в атаку. Он служил в прифронтовой полосе. Его рота расчищала железнодорожные пути после бомбёжек. Приходилось сутками таскать тяжёлые шпалы, убирать убитых после налёта немецких самолётов.
Говорят, на войне быстро взрослеют. Страшные картины -кровь, смерть, боль и стоны раненых, крики детей и душераздирающие вопли матерей - остались на всю оставшуюся жизнь у Алексея незаживающей раной в сердце.
Потом был оружейный склад на Урале, где служил в охране. С 1946 года дослуживал в Туркмении. Впоследствии там же остался работать. Вместе с молодыми ребятами из России Алексей рыл артезианские колодцы в полупустыне. Труд был тяжёлый и опасный: зной, ядовитые пауки и змеи, осыпающийся грунт. Были случаи, когда спущенные в колодцы люди оставались заживо погребёнными на большой глубине под завалами песка. Алексей пережил не менее опасную ситуацию. Надо сказать, что судьба не раз хранила его в сложные моменты жизни. Он чуть не захлебнулся в колодце от внезапно прорвавшегося со дна грунта мощного потока ледяной воды. Алексею свело судорогой руки и ноги. Он успел позвать на помощь. Его вовремя вытащили (спас канат, привязанный к поясу).
Рабочим прилично платили за труд. Но в добровольно-принудительном порядке заставляли приобретать облигации. Бригада Алексея однажды возмутилась. Последствия не заставили себя ждать: той же ночью всех ребят арестовали и увезли люди в военной форме. По счастливой случайности Алексей, засидевшийся в гостях у одного туркмена, остался у него на ночлег.
Был ещё один очень неприятный эпизод в жизни А. Казьмина. Голод 1947 года свирепствовал по всей стране, не обошёл он и Туркмению. Одни люди умирали от голода, но были и такие, каких людьми-то нельзя назвать. Алексей заработал хорошие деньги, перевёл их на сберкнижку и собрался уезжать на родину. Одна туркменская семья пригласила его на прощальный ужин.
Пили чай, много шутили, беседовали. И вдруг подсевший к Алексею хозяйский сын на ломаном русском языке прошептал: "Дядя, бегите! Вас сегодня хотят съесть". Алексей вышел якобы в туалет, а сам дал такого стрекача! Бежал всю ночь куда глаза глядят от охватившего его ужаса.
По возвращении домой Алексей занялся строительством собственного дома в Мичуринске. Строил долго, медленно, потому что помочь было некому.
Потом была свадьба, рождение дочери и всё… На 37-м году жизни сердце не выдержало изнурительного труда и тяжёлых испытаний, выпавших Алексею за годы Великой Отечественной войны.
...Тоскливо скрипнула закрывающаяся калитка. Я спешу на автобусную остановку. В городе меня ждёт семья. Оглядываюсь. Издалека мой деревенский домик смотрится как-то сиротливо-обиженным. Я успокаиваю себя в мыслях от внезапно нахлынувшего волнения и знаю: пока живу, я буду всегда возвращаться в этот дом, хотя бы потому, что он хранит память. И хорошо, что фотокарточки висят на стенах, а не теснятся в пухлых пыльных альбомах, а ещё приятно, что я могу передать эту память своим детям и внукам…
Что я знаю об этих людях? Совсем немного. Только то, что рассказывала мне бабушка. Ведь прожили они так мало: 22 года и 36 лет…
Дмитрий Ульянович Казьмин родился в с. Старо-Гаритово Козловского уезда в 1917 году. Призван в ряды Красной Армии в 1935 году. Служил в г. Ленинграде в артиллерийском полку. В начале 1939 года в одном из писем сообщил своей сестре, что познакомился с девушкой, полюбил её и по окончании службы собирался жениться.
Эта фотография сделана за месяц до его гибели. Она была выслана вместе с последним письмом Дмитрия, в котором он сообщал: "Дорогая моя сестрица Женюшка! Должно, больше никогда не увидимся. Скоро уйду в бой с финнами. Передай от меня поклон папане".
Вот и всё. А потом было извещение "Пропал без вести…".
Да и жива ли осталась его невеста? Ведь впереди был 1941 год: бомбёжки, блокада, голод.
Алексей Ульянович Казьмин родился в 1927 году. Призван на фронт в конце 43-го. 16-летнему парнишке не довелось сражаться с фашистами, стрелять, ходить в атаку. Он служил в прифронтовой полосе. Его рота расчищала железнодорожные пути после бомбёжек. Приходилось сутками таскать тяжёлые шпалы, убирать убитых после налёта немецких самолётов.
Говорят, на войне быстро взрослеют. Страшные картины -кровь, смерть, боль и стоны раненых, крики детей и душераздирающие вопли матерей - остались на всю оставшуюся жизнь у Алексея незаживающей раной в сердце.
Потом был оружейный склад на Урале, где служил в охране. С 1946 года дослуживал в Туркмении. Впоследствии там же остался работать. Вместе с молодыми ребятами из России Алексей рыл артезианские колодцы в полупустыне. Труд был тяжёлый и опасный: зной, ядовитые пауки и змеи, осыпающийся грунт. Были случаи, когда спущенные в колодцы люди оставались заживо погребёнными на большой глубине под завалами песка. Алексей пережил не менее опасную ситуацию. Надо сказать, что судьба не раз хранила его в сложные моменты жизни. Он чуть не захлебнулся в колодце от внезапно прорвавшегося со дна грунта мощного потока ледяной воды. Алексею свело судорогой руки и ноги. Он успел позвать на помощь. Его вовремя вытащили (спас канат, привязанный к поясу).
Рабочим прилично платили за труд. Но в добровольно-принудительном порядке заставляли приобретать облигации. Бригада Алексея однажды возмутилась. Последствия не заставили себя ждать: той же ночью всех ребят арестовали и увезли люди в военной форме. По счастливой случайности Алексей, засидевшийся в гостях у одного туркмена, остался у него на ночлег.
Был ещё один очень неприятный эпизод в жизни А. Казьмина. Голод 1947 года свирепствовал по всей стране, не обошёл он и Туркмению. Одни люди умирали от голода, но были и такие, каких людьми-то нельзя назвать. Алексей заработал хорошие деньги, перевёл их на сберкнижку и собрался уезжать на родину. Одна туркменская семья пригласила его на прощальный ужин.
Пили чай, много шутили, беседовали. И вдруг подсевший к Алексею хозяйский сын на ломаном русском языке прошептал: "Дядя, бегите! Вас сегодня хотят съесть". Алексей вышел якобы в туалет, а сам дал такого стрекача! Бежал всю ночь куда глаза глядят от охватившего его ужаса.
По возвращении домой Алексей занялся строительством собственного дома в Мичуринске. Строил долго, медленно, потому что помочь было некому.
Потом была свадьба, рождение дочери и всё… На 37-м году жизни сердце не выдержало изнурительного труда и тяжёлых испытаний, выпавших Алексею за годы Великой Отечественной войны.
...Тоскливо скрипнула закрывающаяся калитка. Я спешу на автобусную остановку. В городе меня ждёт семья. Оглядываюсь. Издалека мой деревенский домик смотрится как-то сиротливо-обиженным. Я успокаиваю себя в мыслях от внезапно нахлынувшего волнения и знаю: пока живу, я буду всегда возвращаться в этот дом, хотя бы потому, что он хранит память. И хорошо, что фотокарточки висят на стенах, а не теснятся в пухлых пыльных альбомах, а ещё приятно, что я могу передать эту память своим детям и внукам…
Издания МО
Тамбовской области
Тамбовской области