Кострикин - коренной мичуринец. Он родился в Заворонежской слободе в то время, когда город уже перестал называться Козловом (как известно, переименование произошло в 1932 году, при жизни Мичурина). И детство его было типичным детством мальчишки той, довоенной поры. Но! Спустя годы, его жена, тонкая, лиричная журналистка, очень красивая женщина Нина Алексеевна Кострикина, как и муж, выпускница Мичуринского педагогического института, вместе с Виктором проработавшая по распределению в школе на Горном Алтае, а затем, по возвращении на малую родину - вначале в редакции районной, а потом - городской газеты, знавшая сверстника с младых лет, с юмором вспоминала, что «Витенька и когда в большой соломенной шляпе мальчиком пас козу, всё равно держал в руках книжку».
Вот! Нина Алексеевна, к горькому сожалению, покойная, оставшаяся в благодарной памяти читателей «Мичуринской правды» как автор многих задушевных очерков о людях трудной судьбы, о женщинах-труженицах и мамах многодетных семей, назвала вторую примечательную особенность Виктора Константиновича - его начитанность. Знание литературы, причём не хаотичное, нахватанное наспех, кроссвордное, а осознанное, систематизированное (особенно в том, что касалось классики) поражало. Не было такого произведения Толстого, Достоевского, Пушкина, Лермонтова, любимого им Горького, заговорив о котором, он бы не высказал своё суждение и не показал бы знание глубины материала.
Вообще в городскую газету Виктор Константинович пришёл с большой и достойной «заплечной» биографией морского офицера, педагога, сотрудника «многотиражки» и редакции радиовещания, что помогло ему более тридцати лет проработать на самом сложном и ответственном редакционном участке - заведующим отделом писем, даже когда он вырос до заместителя главного редактора. А писем тогда приходило в «МП» десятки. И далеко не все послания касались сугубо личной проблемы гражданина - например, неработающего освещения на столбе у дома, задержки с доставкой почты или газового баллона, нахамившей в магазине продавщицы (функцией газеты партийно-советской поры было непременно вмешаться в ситуацию, поработать «пересыльной конторой»). Приходили и пронзительные исповеди, и глубокие размышления, поднимающие общественно-важную проблему. И тогда журналисту нужно было отправляться в командировку, проводить дотошную «следовательскую» проверку, после которой выпускать не всегда нравящуюся местной власти статью, репортаж или корреспонденцию. Ну а когда «перец» газетных строк «пропесоченным» нравился?
Но благо у руля газеты в течение четверти века стоял смелый и умный редактор, прошедший после окончания Ленинградского университета собкоровские университеты и работу в аппарате областной газеты «Тамбовская правда» Игорь Александрович Крылов, никогда и никому своих корреспондентов в обиду не дававший. Да и мне, честно говоря, за свои 15 редакторских лет не раз и не два приходилось «прикрывать телом» потенциальную жертву от гнева уязвлённых, ущемлённых, ужаленных… Всё это - не бесследно. Иные пометы от былых снарядов шрапнели и до сих пор не зарубцевались. Но не в том суть. Такова уж доля редактора. Иначе - заведуй баней.
Движение вверх
Стоящее поныне на углу улиц Советской и Гоголевской старое трёхэтажное здание в то время делили «Мичуринская правда», районная газета «Знамя Октября» и типография. Редактор «районки» Борис Константинович Панов, прекрасный писатель - прозаик, единственный (пока?), кто создал трилогию о Тамбовщине довоенной и послевоенной поры - роман «Посреди степей», симпатизировал чете Кострикиных. Заходил в кабинет и к Виктору Константиновичу, и к Нине Алексеевне: обсудить свежие публикации, пошутить, посмеяться, малость поговорить «за жизнь» - в редакционном деле без этого не обходится. Он-то и надоумил Виктора Кострикина взяться за книги: «У тебя же растут и сын, и дочь. Присматривайся, прислушивайся, что и как они говорят, кто их друзья, как себя ведут, чему радуются, чему огорчаются…».
Из-под пера журналиста одна за другой появляются впоследствии не такие уж детские, а и вполне взрослые повести, охотно принятые воронежским Центрально-Чернозёмным книжным издательством: «Димка с улицы Мост», «Рабочий переулок, 1», «На дворе - трава». Тот, кто прошёл такой же литературный путь, знает, каково это - сочетать ежедневную, суматошную и суетливую газетную работу с требующим «чувства, толка, расстановки» писательским делом. Виктор Константинович везде успевал. Более того, на смену его многочисленным и блестящим театральным рецензиям, выходившим в городской, областной прессе, в некоторых журналах, приходит пьеса «Корни» (1988 год) - о родном Мичуринске и Мичурине, тут же взятая в производство замечательным режиссёром Г.К. Томилиным и несколько сезонов не уходившая потом из репертуара Мичуринского драматического театра. Состоялось желанное совпадение искусства и социума, что бывает далеко не всегда. И это подтвердила следующая театральная работа Кострикина - пьеса «Дурацкая история» (1991 год).
* * *
Большой литературный труженик, он никогда не сидел без дела. Если не требовалось сдавать газетную статью - писал очередную главу книги или творил отмеченные его личным, неповторимым стилем стихи, в том числе, с особым желанием - к дням рождений собратьев по перу. Таким запечатлён многолетний слепок Кострикинской эпохи в газете. Ему пришлось пережить очень тяжёлые, непоправимые удары судьбы: потерю брата - оптимиста, здоровяка, весельчака Валентина Константиновича, работавшего начальником отдела снабжения завода «Прогресс». Страшную, нелепую смерть сына - умницы, необычайно контактного, доброго и славного парня - Андрея… Скоропостижную кончину любимой супруги…
Но рядом с Виктором Константиновичем всегда были надёжные друзья - люди разных сословий: рабочие Юрий Курочкин и Анатолий Гилёв, учёные Валентин Денисов, Василий Попков, Анатолий Рафаилович Монастырский, такой же, как и он, военмор - старший офицер Лир Кузюрин, актёры нашего драмтеатра, коллеги по работе. Они-то, наверное, и помогли не только выстоять, но и продолжить литературное творчество, создать новые прекрасные книги, выходившие в Санкт-Петербурге, Тамбове, Мичуринске.
Вот только годы безжалостно и беспощадно брали своё. И оставаться одному на склоне лет в не таком уж надёжном «частном» доме, стоящем у Пристани, на берегу Лесного Воронежа было нельзя, как бы ни хотелось. Дочь Лена увезла отца к себе в Москву.
Послесловие
Какой это был год? Я не запомнил. Лет, наверное, пять назад. Вместе с филологом-литературоведом Владимиром Евгеньевичем Андреевым мы пришли попрощаться перед отъездом с Виктором - для значительно младшего В.Е. Андреева - Константиновичем -для меня просто, по имени, Виктором. Не скрою, тускло и скорбно было на душе. Словно сам присутствовал на сцене в спектакле «Вишнёвый сад», когда сад-то весь уже вырублен и бывшая хозяйка имения Раневская уезжает в Париж. Что-то мы выпили, о чём-то мелком и малозначительном говорили. Пробегали какие-то люди, переставлявшие вещи в доме. Гостеприимно суетилась сестра Виктора Константиновича - ленинградка Надежда, следившая за столом.
Но, как там у Евтушенко (его стихи, подлинно записанные в личной тетради поэта, некогда читали мы в маленьком кабинете Виктора): «А мы молчали, кореша, нам было грустно-грустно, ведь жизнь тогда и хороша, когда отклонится душа, перед природой не греша, от заданного курса»…
* * *
Так вот всё и сложилось - «с отклонением от курса». Виктор Константинович Кострикин встречает свой 83-й день рождения далековато от нас, в Москве. Мы - его «кореша», друзья, товарищи, коллеги - поднимаем тост за собрата и говорим ему «Многие лета!» здесь, в Мичуринске…
Слышишь, Константиныч: «Многие лета!». Мы тебя ценим, помним и любим! Ты по-прежнему остаёшься наш, в штате твоей родной «Мичуринки», в её боевом строю. Вот так, товарищ капитан-лейтенант! Потому - всё, как на флоте: Равнение - на флаг! По местам стоять!