Марта Петровна

Уже давно растаял в небе журавлиный клин, сиротливо трепетали на холодном ветру не спешащие отправляться в прощальный полёт пожелтевшие листья, солнце всё реже выглядывало из-за туч и посылало на землю уже не согревающие лучи. Приближался праздник – день памяти святых бессребренников Космы и Дамиана.
Едва успел слегка сковать лужицы несмелый осенний морозец, как огласил этот мир крик рождённого младенца. В семье бухгалтера Заворонежского сельсовета Петра и работницы спиртзаводского птицецеха Марии 14 ноября 1926 года родился первенец – долгожданная дочь. Пётр был приверженцем всего нового и необычного. Он и настоял назвать дочь Мартой. «Так у нас же корова Марта, – пыталась отговорить его супруга. – А вдруг будут дразнить её март-апрель». Никакие доводы не принимались. И хотя в метрике было вписано имя Марта, называли её всё же Тамарой. Тайно младенец был крещён с именем Мария. А через шесть лет появилась на свет ещё одна девочка – Зина.

Суп из воробьёв

Тихо и размеренно проходила их жизнь, если бы не внезапно всё перевернувшая Великая Отечественная война. Отца забрали на фронт, а мать устроилась на работу санитаркой в «Белую казарму», где располагался госпиталь. Ах, как ждали её дочки с работы долгими длинными вечерами. На дне небольшой банки, которую приносила мать с работы, была вожделенная еда. Прежде чем помыть посуду за ранеными, она по крошечкам собирала остатки пищи.
Тогда все выживали, как могли. Не покидающее чувство голода заставляло идти на разные ухищрения. Однажды мать насыпала на тарелку немного пшена, чтобы заманить воробьёв в дом, а когда они залетели, захлопнула дверь и стала гонять их по комнате. А они, как известно, устают быстро. И женщина без труда поймала птичек, ощипала и сварила суп. Получился пир для всей семьи.
А Тамара вместе с другими детьми пешком отправлялась в Хоботово, там располагался крахмалопаточный завод. Жмых от картофеля выбрасывался в большую яму. Разгребая почерневшую массу, можно было набрать в ведро более-менее пригодную для еды. Дома скатанный в комочки жмых без масла жарился на буржуйке.
В 1943 году вернулся с войны отец без ноги. Он научился валять валенки и этим промыслом зарабатывал на жизнь. Мама разводила кроликов и продавала пух, который пользовался большим спросом. Самыми тёплыми считались носочки, варежки и шапочки, связанные из кроличьего пуха.

Жажда знаний

Сестрички в семье росли смекалистые, любовь к цифрам им с детства привил отец-бухгалтер. Не ограничившись Заворонежской семилеткой, Тамара продолжила учёбу в одной из городских школ Мичуринска. Ещё шла война. В город приехали представители Московского института инженеров железнодорожного транспорта. В Доме политпросвещения был открыт филиал института.
Девушка, всегда мечтавшая поступить в институт, с блеском выдержала экзамены. Но ещё в совсем юном возрасте она думала о пенсии и выбрала планово-эксплуатационный факультет, выпускники которого получали более высокую зарплату. Подруга тоже мечтала поступить в институт, но боялась завалить экзамен и попросила Тамару сдать за неё. На следующий день она отвечала уже по другому билету и так увлеклась, что на вопрос экзаменатора: «Замечательно. Ваша фамилия?» Ответила: «Родюкова». А потом, опомнившись, назвала фамилию подруги. Подозрительно посмотрев на неё и немного помешкав, он всё же вписал другую фамилию.
Через год их перевели в Москву. Конечно, было трудно. Хлеб выдавали по карточкам. И дойдя до общежития, отламывая по маленькому кусочку, он быстро исчезал. Но жажда знаний была сильнее.

Степь
да степь кругом

Тамара получила распределение в Забайкалье на небольшую станцию Отпор, находящуюся на границе с Китаем. Сразу дали комнату в коммуналке и с первым своим визитом на работу худенькая хрупкая девушка стала Мартой Петровной. В посёлке стоял военный гарнизон. А вокруг бесконечная степь да голые сопки. Воду привозили в цистернах и её катастрофически не хватало. Иногда выстиранное бельё по двое суток лежало в корыте, потому что нечем было полоскать. Зимой топили снег, а в дождь заполняли все имеющиеся в доме ёмкости. Жила Марта Петровна более чем скромно, на себя много не тратила, по 800 рублей в месяц отправляла родителям, и оставалось немного денег на самые простые продукты. К тому времени родительский домишко почти развалился, и с помощью дочери они приступили к строительству нового дома.

Сон под стук колёс

Проработав 11 лет на станции, а потом три года в Читинском отделении дороги, отчаянно защемила сердце тоска по малой родине, и она вернулась в Мичуринск. Работу свою очень любила, в Мичуринском отделении дороги трудилась сначала товарным кассиром, а потом инженером по технической документации. Дежурный по станции, стрелочник, сигналист – все работали согласно техническо-распорядительным актам, которые она составляла. У Марты Петровны Родюковой много грамот и благодарностей за добросовестный многолетний труд, она ветеран труда федерального значения.
Время мчалось со скоростью поезда, и возраст уже уходил за «бальзаковский», а она всё оставалась одна. Но вот однажды во время обеденного перерыва в столовой их взгляды встретились и на какое-то мгновение застыли. Это был широкоплечий красавец, бывший фронтовик, инженер из соседнего отдела Борис Гаврилович. Мужская половина отдела безоговорочно одобрила его выбор. Жизнь раскрасилась новыми яркими красками. Засыпали и просыпались двое любящих людей под ударную музыку стука колёс, так как жили в доме начальника станции на Втором Мичуринске у железнодорожного полотна, а потом получили квартиру в Пятой Кочетовке.
Война оставила тяжёлый отпечаток в памяти мужа. Он прошёл её в музыкальном взводе. Их духовой оркестр, зачастую подвергаясь смертельной опасности, мотался по передовым позициям с концертами, поднимая дух бойцов. Как-то наши войска пошли в наступление, а трубачу Борису отдали приказ охранять на краю деревни огромный склад с оружием, при этом не оставив никакой провизии. Через пару дней, совсем изголодавшись, он постучался в первую попавшуюся избу. Одинокая женщина с ребёнком его приютила. Днём он выполнял приказ, а ночевать приходил домой и чем мог помогал по хозяйству. Через три месяца командование о нём вспомнило, и не найдя солдата на месте, хотели расстрелять. За него вступились все деревенские женщины – ведь еды-то ему никакой не оставили… В мирное время гнетущие воспоминания давали о себе знать нестерпимыми головными болями. Через двенадцать лет их спокойной семейной жизни Бориса не стало.

Необычное
знакомство

Марта Петровна ни строчки бы не выбросила из своей жизни, ей дорого всё. Из родных почти никого не осталось. Родная сестра Зина, уехавшая по распределению поднимать целину в Омскую область и проработавшая учителем математики, нашла там последний приют. Из шести детей сестры живы пятеро, и все, кроме Тамары, живут в Алтайском крае. Племянница Тамара теперь москвичка, самый близкий человек Марте Петровне. Они созваниваются каждый день, и периодически племянница приезжает навестить единственную тётушку. А здесь у неё есть двоюродная сестра почтенного возраста Зинаида, редкие встречи с которой дарят им обоим душевный подъём. И ещё соседка Людмила помогает по хозяйству и скрашивает одиночество.
Что давало силы в жизни Марте Петровне? Она отвечает, улыбаясь: «Я никогда ни на кого не держала зла, не привередничала в еде и много работала на даче на свежем воздухе». На дачу она всегда ходила два с половиной километра пешком, с ранней весны и до глубокой осени у неё благоухали цветы от первых нежных ландышей до роскошных роз. И там, в минуты отдыха, любила наблюдать то за жившей у неё на участке лаской, то за дятлом, вечно стучащим по яблоне, а то за диковинной зелёной птичкой, обитавшей на случайно выросшей веточке необычного растения.
У неё очень много книг – от классики до детективов и романов. Она всегда много читала и из местной прессы узнавала обо всех новостях в городе. Как-то в редакции раздался звонок, и на том конце провода взволнованный женский голос спросил: «Откуда в «Мичуринской правде» фотография трёх пожилых женщин, иллюстрирующая одну из статей. Там моя мама». Я ответила ей: «Из нашего семейного архива. Это мои двоюродные бабушки». Так необычно произошло наше знакомство.
Марта Петровна подходит к окну, задумчиво смотрит во двор многоэтажек и облегчённо вздыхает: «Слава Богу, что Он подарил мне ещё один день».