Взыщи, Господи, аще возможно...

Кто из нас когда-то не мечтал о дружной семье, послушных детках, о долгом и счастливом браке? Но жизнь в наши мысли и планы часто вносит свои коррективы, причудливо закручивая и сплетая, а порой и разрывая человеческие судьбы.
…С последними аккордами сонаты №2 Шопена виновато застыла в тягостном молчании игла старенького проигрывателя. На электроплитке доварилась картошка в мундире, из которой в основном и состояло всё его неприхотливое каждодневное меню. Мысли складывались в незамысловатые рифмованные строки и неровными буквами ложились на обрывок тетрадного листа: "Я вернусь. И не раз. Лёгкой призрачной тенью"… И он шагнул в неизвестность, по ту сторону бытия… Или это земля сошла со своей орбиты и с неимоверной скоростью стала падать в бездонную чёрную пропасть.
…Для неё весь мир окрасился в чёрный цвет. Бессонные ночи и мучительно длинные монотонные дни, наглухо затянутые чёрной ширмой. Сознание путалось. Всё жизненное пространство заполнилось вязкой ноющей болью. Из состояния оцепенения изредка выводили только доносившиеся из соседней комнаты детские голоса. Она читала трактаты о смерти, пытаясь хоть что-то понять. В то время открыто потоком со страниц книг, журналов, газет, с экранов телевизора полилась “спасительная” информация: на любой вкус маги, экстрасенсы, целители. Подруга пыталась "лечить" её модным в то время Кашпировским. Он "руководил хирургическими операциями на расстоянии, поднимал с постели безнадёжно больных, избавлял от ожирения". И однажды, когда она невольно встретилась с ним взглядом через экран телевизора, яркий луч пронзил её насквозь и пригвоздил к дивану, острая боль на несколько минут парализовала всё тело…
…Утро следующего дня было прекрасным. Пробираясь сквозь лёгкую дымку морозного дня, мягко опускались на землю крупные снежинки. Приветливо улыбались спешащие по своим делам прохожие. А она несла в себе состояние эйфории и внутреннего блаженства и очень боялась его потерять. В Москву Кашпировскому полетела благодарная телеграмма "За лечение душевной раны". Яркой палитрой цветов раскрасилась жизнь. Так продолжалось три дня, а потом… Потом, словно наркотик, требовался очередной сеанс Кашпировского, которого почему-то долго не было. Всё возвратилось вновь, но уже с утроенной силой, и то чёрное, что было до этого момента, стало ещё чернее. И боль стала уже непрестанной и неотвязной. Оброненная кем-то невзначай фраза, что "люди чаще ищут там, где светло, а не там, где потеряли", заставила задуматься. И, словно зацепившись за спасительную соломинку, вспомнила о находившемся неподалёку недостроенном храме. Непонятные тогда слова церковной службы и лёгкий аромат ладана целительным бальзамом легли на израненную душу. По вечерам в своей квартире перед доставшейся по наследству старенькой иконой Божией Матери "Казанская" просила Божьей помощи и сил достойно выстоять в этой жизни и простить того, единственного, жизнь без которого казалась невыносимой.
…Минуты, часы, годы отсчитывала жизнь, и рубцевались раны. Затеплив огонёк свечи, а вместе с ним надежды, сквозь время она неустанно повторяла "Взыщи, Господи, аще возможно…", "Прости и помилуй мя, грешную…".